ИРАНСКАЯ ДИЛЕММА

Важные процессы протекают ныне вокруг Ирана, затрагивающие не только региональную, но и всю мировую политику. Пожалуй, самым значительным из них является реальный сдвиг в диалоге между Исламской Республикой и Западом.

В рамках сессии Генеральной Ассамблеи ООН участвовавший в ее работе президент Ирана Хасан Рухани провел переговоры с рядом европейских лидеров, в частности с президентом Франции Франсуа Олландом. Но наиболее знаковой следует считать встречу с премьер-министром Великобритании Дэвидом Кэмероном, которая стала первой на уровне лидеров Исламской Республики и Соединенного Королевства со времен иранской революции 1979 года. Если учесть, что еще совсем недавно Тегеран официально числился в ряду "врагов Америки", а Лондон, следуя в фарватере американской политики, придерживался аналогичного мнения США относительно подхода к Ирану, то значение переговоров между Рухани и Кэмероном трудно переоценить. По сути Запад, включая, прежде всего, его англо-саксонскую составляющую, окончательно признал, что с Ирана снято клеймо нерукопожатной державы, что с ним целесообразно вести диалог.

Судя по всему, основной темой обсуждения на встрече иранского президента и британского премьера был вопрос о перспективах сотрудничества в борьбе против орудующего в Ираке и Сирии "Исламского государства" - одинаково враждебного как Западу, так и Ирану.

Следует иметь в виду, что вопрос борьбы с ИГ рассматривается Тегераном в контексте общего усугубления положения Ирана по всему периметру его границ. Провозглашение радикальными исламистами "халифата" в северной части Ирака и в восточных регионах Сирии - на территориях, преимущественно контролируемых суннитами, фактически обозначило открытие антишиитского фронта. Очевидность этого вытекает также и из отнюдь не безоблачных отношений Ирана с монархиями Персидского залива, выступающих в роли вдохновителей радикального политического ислама, с одной стороны, и использующих борьбу Запада с ИГ для расправы над союзницей Ирана - Сирией - с другой. Кроме того, под прицелом Запада и арабских монархий находится также ливанское шиитское движение "Хезболла" - еще один союзник Ирана, а заодно и Сирии. Однако загвоздка для Запада состоит в том, что именно так называемая шиитская дуга - Иран, Сирия и "Хезболла" - выступает его естественным союзником в борьбе с набирающим силу на Ближнем Востоке радикальным исламизмом. Поэтому Запад и вынужден признать важную роль Ирана в региональной геополитической конфигурации, что во многом и подталкивает США и Европу к диалогу с Тегераном. Этот факт не опровергается даже отказом Вашингтона сотрудничать с ИРИ в рамках международной коалиции против террористов ИГ.

Между тем для самого Ирана стартовавший диалог с Западом - возможность так или иначе влиять на политику последнего в связи с другими вызовами иранской безопасности, к коим те же США и ЕС имеют прямое отношение. Взять, к примеру, курдскую проблематику, активно раскручиваемую Западом в Ираке и Сирии. Перспектива создания в курдонаселенных регионах этих стран государства Курдистан, которое однозначно будет проамериканским по своей сути, не сулит Ирану никакой выгоды. Ведь для Исламской Республики курдский сепаратизм не является неведомым феноменом.

Картину геополитических сложностей для Ирана дополняет и угроза с востока - а именно из Афганистана, который после вывода американских войск вполне может оказаться добычей центральноазиатского аналога "Исламского государства" - организации "Талибан".  В результате пострадают не только политические и экономические связи, которые на протяжении многих лет налаживались между Тегераном и Кабулом. Опасность в том, что Иран может оказаться в окружении радикальных исламистов, считающих своим врагом не только Запад, но и саму Исламскую Республику.

Иран, разумеется, мобилизует свои силы для должного ответа стоящим перед ним новым вызовам. Но, разворачивая диалог с Западом, в целом соответствующий иранским интересам, Тегеран все же не забывает указать, кому именно мир обязан усилением радикального исламизма. В своем выступлении на сессии Генассамблеи ООН Хасан Рухани прямо обвинил Запад в "стратегическом промахе", проведении политики, превратившей Ближний Восток, Центральную Азию и Кавказ в "гавань для террористов и экстремистов".

Однако Запад сейчас, похоже, не в том состоянии, чтобы обижаться на подобную критику и игнорировать возможность использования ресурсов Тегерана в своей большой региональной игре. Изменить тактику США и Европы на сей счет не удалось и премьер-министру Израиля Биньямину Нетаньяху, который с трибуны ООН заявил, что Иран представляет гораздо большую угрозу безопасности в регионе, чем экстремистская группировка "Исламское государство". Тель-Авив продолжает убеждать мир  в военном характере иранской ядерной программы. Нетаньяху призвал "полностью ликвидировать иранский военный ядерный потенциал", назвав готовность Тегерана к диалогу "попыткой добиться отмены международных санкций, чтобы снять препятствия на пути к созданию атомной бомбы". Израильский премьер лично попросил об этом и президента США Барака Обаму, заявив, что нужно приложить все усилия к тому, чтобы у Ирана не появилось даже технологической возможности создать ядерное оружие.

Тем не менее США, входящие в "шестерку" международных переговорщиков с Ираном, намерены все же достичь компромисса по этому вопросу. Не исключено, что уже в ноябре будет заключено соглашение, которое приведет, с одной стороны, к большей прозрачности ядерной программы Тегерана, а с другой - к постепенному снятию санкций с Исламской Республики. Сам Рухани уверен в возможности достижения окончательных договоренностей по ядерной программе, если Запад продемонстрирует "гибкость".

Ставка иранцев на "гибкость" Запада, действительно, может себя оправдать еще по одной важной причине. Необходимость Ирана для США и Евросоюза обусловлена также и энергетической целесообразностью, поскольку наметившееся сближение Ирана и Запада не в последнюю очередь мотивировано стремлением последнего подорвать энергозависимость Европы от России. Именно к этому, по расчетам западных политиков, может привести открытие нефтегазовых запасов Ирана для всего мира. Согласно экспертным оценкам, Иран занимает третье место в мире по запасам нефти и четвертое - по добыче газа. Причем газовые месторождения находятся только в самом начале освоения, поэтому для западных компаний вообще отпадает целесообразность и далее держать иранские углеводороды взаперти. Похоже, в числе первых это поняли британцы, в связи с чем состоявшуюся в Нью-Йорке встречу Рухани и Кэмерона можно считать отнюдь не случайной еще и с точки зрения энергетических интересов сторон.

Еще в декабре прошлого года Тегеран выразил надежду на инвестиции в иранский энергетический сектор со стороны британских компаний BP и Shell. Переговоры на тему энергосотрудничества Иран активно ведет и с Францией. Наконец, о готовности правительства Ирана экспортировать газовые ресурсы страны через Австрию в остальную Европу Хасан Рухани заявил на состоявшейся в рамках сессии Генассамблеи ООН встрече с президентом Австрии Хайнцом Фишером. Тем самым Тегеран однозначно выразил заинтересованность в поставках своих энергоресурсов на рынки Запада. И эта перспектива, действительно, может реализоваться в нынешних геополитических условиях в Европе, характеризуемых нарастанием противостояния между Западом и Россией из-за Украины. Вместе с тем в политике Тегерана явно ощущается и нежелание стать козырной картой Запада в борьбе против России. Приняв участие в работе Астраханского саммита глав прикаспийских государств, президент Ирана выразил беспокойство введением Западом санкций против России. "Это неправильный инструмент. Этими санкциями они стараются противодействовать другим странам", - заявил Рухани.

Однако сможет ли Иран на практике избежать перспективы стать энергетическим орудием Запада? Получится ли у него, став партнером Запада, не превратиться в основного конкурента, тем более соперника России? Скорее всего дипломатические силы Тегерана будут брошены на недопущение второго сценария, не отвечающего интересам ни Ирана, ни, к слову сказать, и России.