ОТ "БАХРАМА ГУРА" К "АЛИ И НИНО"

Судьба этого художника очень типична для людей его поколения. В пятилетнем возрасте он остался без отца - арестовали в 1937-м. С 14 лет юноша стал зарабатывать себе на жизнь, мечтая о карьере скульптора. Одна из первых профессиональных его работ знают, без преувеличения, в Азербайджане все - это декоративный фонтан "Бахрам Гур" перед бакинским фуникулером. И одна из последних тоже довольно известна - это надгробный памятник и мемориальная доска лучшей в мире "гайнаны" - Насибы Зейналовой. 

А между ними - целая жизнь, множество станковых работ, разошедшихся по всему миру, и монументальных, каждая из которых заняла свое почетное место в городе, в котором находится. Кажется, что они были всегда, - портретный барельеф Самеда Вургуна на фасаде Русского драматического театра, декоративная композиция "Абшерон" у главного входа турбазы "Гянджлик", композиция "Хамсе" у мавзолея Низами в Гяндже, памятник Гатыру Мамеду в том же городе... Сейчас он работает над бронзовой композицией "Али и Нино" и мечтает, что она будет установлена в Баку в Губернаторском садике.

И по алюминию, и по дереву 

Увы, иные свои монументальные работы скульптору довелось пережить. Так, исчез в свое время бронзовый памятник Ленину с площади перед зданием ИВ Гянджи. Это еще как-то можно понять, хотя сам скульптор уверен, что памятники ушедшей эпохи, имеющие художественную ценность, надо не выбрасывать на свалку, а свозить в отдельный парк - и мог бы возникнуть отличный исторический музей под открытым небом. Горхмаз Суджаддинов даже название ему придумал - "Парк тоталитаризма". Но как объяснить исчезновение совершенно нейтральной по тематике вещи - композиции "Девушка с чашей", располагавшейся в свое время при въезде в Гянджу? Она тоже исчезла в период правления Народного фронта. Но тут, видимо, дело было не в идеологии, а в том, что эта фигура высотой с четырехэтажный дом была целиком из алюминия. Ее просто-напросто продали на лом…

Впрочем, у большинства монументальных произведений Горхмаза Суджаддинова сложилась более счастливая судьба. Так, "ажурная" композиция "Хамсе", состоящая из нескольких элементов - по числу поэм "Пятерицы" плюс портрет самого поэта - идеально вписалась в ландшафт вокруг мавзолея Низами. "Сейчас я понимаю, - говорит Суджаддинов, - что надо было оставить первоначальный вариант, тот, где эта сквозная композиция являет собой цельное, так сказать, полотно. Его тоже рассматривали, но потом остановились на нынешнем, потому что тот вариант больше подходил для гармоничного взаимодействия с парковым комплексом. А мне очень дорога именно эта композиция, единая и неделимая, и я надеюсь, что когда-нибудь она сможет украсить собой какой-нибудь новый фонтан - и, может быть, этот фонтан будет установлен именно в Гяндже". 

В станковых композициях Суджаддинов работает не только в бронзе, но и в дереве - очень любит этот теплый материал. Из него он высек портреты Хагани, Физули, Деде Горгуда. А еще - множество чудесных ню (дерево прекрасно передает фактуру человеческой кожи!). Особенно хотелось бы упомянуть композиции "Адам и Ева" и "Поцелуй". И юная стройная пара, слившаяся в объятии, и брутальные прародители человечества одинаково органично вписываются в уникальный материал, дар самой природы. Тема любви - одна из самых дорогих сердцу скульптора. 

Портретный жанр - еще одна "вечная любовь" этого мастера. У него есть целый ряд мемориальных досок выдающихся деятелей нашей культуры, а также памятники Юнусу Эмре (Турция), Физули, двойной памятник Видади и Вагифу… Есть много и станковых портретов, в ряду которых особое место занимает портрет Джавадхана. В его основу легла примерная реконструкция, сделанная по останкам последнего правителя Гянджи. Бронзовый Джавадхан поражает силой, проступающей в чертах лица. Орлиный нос, резкие скулы, тяжелые надбровные дуги, массивный подбородок… Бритая голова непокрыта - никаких венцов и корон. Это не столько правитель, сколько просто воин-гянджинец… Кстати, по типажу внешности он очень напоминает многих современных жителей этого города - это говорят все, кто видел данную работу Суджаддинова. 

Спасти Джавадхана

Сам скульптор - также гянджинец, и это чувствуется в его любовном повествовании об истории города. Горхмаз Суджаддинов тоже оказался причастным к ее тайнам. И героем одной из таких историй является опять-таки Джавадхан. В 60-е была произведена реконструкция главной городской площади Гянджи. Старые мелкие постройки здесь разрушали по ночам небольшими пороховыми взрывами - они были на яичном желтке, крепкие. Когда дело дошло до могилы Джавадхана, его тайком перезахоронили, а где, да и кто это сделал - почти никто не знал. В начале 90-х, с обретением страной независимости, стали искать содержимое захоронения правителя, которое до 60-х гг. было во дворе мечети Шаха Аббаса. У кого ни спросят, никто не знает.

И тогда обратились к Г.Суджаддинову - его двоюродный брат А.Ализаде, филолог по образованию и партийный работник, в те годы был секретарем горкома. Выяснилось, что на тот момент тяжело больной Ализаде остался единственным, кто знал эту тайну. В те годы он, патриот Гянджи, ночью, тайком от ЦК, вместе с двумя рабочими и директором кладбища Савискяр перезахоронил останки Джавадхана из могилы на площади на том самом кладбище. Там при входе есть два восьмигранных мавзолея-тюрбя. Вот между ними и покоятся останки правителя. Ализаде помнил, сколько шагов нужно пройти вдоль стены до захоронения - в общем нашли. Такая вот детективная история…

Сам Г.Суджаддинов не выпячивает своей причастности к этому важному событию, зато другие… "Лет пять назад был в Гяндже на поминках, - рассказывает скульптор. - Вышли мы с кладбища, смотрим - стоит группа людей. Оказывается, один из них - нынешний директор кладбища. Разговорились. И вот он говорит нам, что в свое время знал, где похоронен Джавадхан, и потом, мол, когда время пришло, он же и указал властям место захоронения.  Спросил я, сколько ему лет. И подсчитал, что тогда, в 1961 году, ему было всего семь! Ну откуда он семилетним мальчишкой мог знать место захоронения Джавадхана?! Главный архитектор города не знал, старожилы Гянджи не знали, а ты, ребенок, знал? Ну я ему это и высказал - ему было очень стыдно… Сейчас многие говорят, что это, мол, они принимали участие в перезахоронении Джавадхана. Да Бог с ними. Главное, что его опять вернули на старое место, сохранив для потомков, и над его прахом был возведен мавзолей".

Вспоминает Горхмаз Суджаддинов и о том, как строился новый мавзолей Низами. Сам он принимал в этом деятельнейшее участие. Фарман Имамкулиев, который около 40 лет был главным архитектором города, в 1989 году задумал создать на месте отдельного мавзолея зийарятхану (место поклонения - с кафе, парком и т.д.). Он сумел убедить скульптора, что его композиция будет здесь уместна - тот поначалу сомневался: могила шейха как-никак… Внутреннее устройство - с обходным балконом - сделали по образцу собора Дома инвалидов, архитектурного шедевра XVII века, в котором находится усыпальница Наполеона I (Суджаддинов оценил величие его интерьера, будучи в Париже). 

Финансами для строительства обещал помочь Совмин, ну а специалистов и материалы должна была поставить сама Гянджа. "Ах, этот вечный гянджинский "гурубяйлик"! Мол, что, неужто для своего Низами не потянем!" - иронизирует скульптор. Ему предложили в ИВ задействовать свои связи в Ленинграде - он там отливал многие из своих работ в бронзолитейном цехе завода "Монументскульптура". "Вызвали меня куда надо, говорят: "Надо тебе с остальными в Ленинград съездить". Я им: "Ладно, как-нибудь съездим". А мне в ответ: "Как-нибудь" нет, э! Через два часа самолет…" Я в ужасе: "Да у меня и денег при себе толком нет!". А они: "Деньги дадим, все, что надо, дадим…". В общем, полетел. Со мной - сопровождающие, с ящиками вина и коньяка. Словом, этот комплекс мы успели сделать на деревянные советские рубли, которые тогда уже жутко на глазах обесценивались, и плюс 5-10 ящиков коньяка. Сегодня такой проект обошелся бы в миллион долларов", - вспоминает Суджаддинов.

25-метровую махину мавзолея, по предложению Суджаддинова, соорудили солидно - из цельных гранитных блоков (материал привезли в Ленинград из Украины). Облицовка со временем осыпается, а цельные блоки - это на века. Старый мавзолей, выстроенный из мягкого камня-известняка, был безнадежно испорчен выбросами близлежащего алюминиевого завода, а полированный гранит неподвластен даже кислоте. Черный гранит показался мрачным, сошлись на красном. Такого памятника в Азербайджане нет! Он состоит из нескольких крупных блоков разной конфигурации, разного профиля - как конструктор. Габариты их - от метра до полутора. Пока в Ленинграде вытесывали эти блоки, Суджаддинов на родине отливал свою скульптурную композицию. По его словам, на данный момент это последний большой памятник, который отлили у нас в Баку… У мавзолея есть "фишка" - известняковый многогранник высоко над входом. На нем высечено изречение из Корана. В тогдашней ИВ Гянджи, опасаясь гнева Москвы, спохватились было и приказали убрать крамольное украшение, но Суджаддинов, взяв грех на душу, сказал, что это украшение невозможно уничтожить, не разрушив верхнюю часть мавзолея. И власти сдались… Так скульптор отдал дань памяти шейху.

Сейчас Г.Суджаддинов буквально одержим идеей создания памятника героям романа Асадбека "Али и Нино". Уже готов проект - даже два, на выбор городских властей. Правда, проекты эти приходится делать как станковую скульптуру, в смысле без "привязки" к окружающей среде. Потому что городские власти так и не могут определить, где именно в Баку должна разместиться эта композиция. И должна ли вообще. А жаль. Потому что, по задумке самого автора, да и по логике вещей, этот памятник мог бы стать монументом любви вообще как таковой. И влюбленные назначали бы под ним свидания… Что ж, будем надеяться, что если уж этим героям нашлось место на полках отечественных книжных магазинов и на сцене бакинского театра, то и какой-нибудь скверик поуютнее в столице для них тоже когда-нибудь найдется. И зазвучит гимн любви в песне бронзы…