УВИДЕТЬ ПАРИЖ И УМЕРЕТЬ

В середине лета сообщения о терактах во Франции и Германии следовали с такой частотой, что, казалось, еще чуть-чуть и в Европе они могут стать таким же привычным явлением, как в Ираке или Афганистане. Под прицелом оказались курортная Ницца, спокойные, мало кому известные городки во Франции и Германии - символ зажиточности, спокойствия, безопасности, туристические направления класса "люкс". Но, к сожалению, сейчас выражение "увидеть Париж и умереть" может приобрести буквальное значение. Миграционный кризис поставил Европу на грань политического и системного кризиса, что в первую очередь проявляется в падении доверия к действующей власти и росте популярности крайне правых сил, а также в том процессе дезинтеграции, которую возглавила одна из самых сильных и богатых европейских стран - Великобритания. Но гораздо тревожнее, что проблемы с интеграцией выходцев с Ближнего Востока и из Северной Африки поставили Старый Свет и перед фактом кризиса в системе национальной безопасности. Связь прослеживается напрямую - Франция и Германия сейчас являются самыми мигрантскими странами, и именно они в последние несколько недель оказались главными жертвами серии кровавых терактов. 

Подробности случившегося были во всех новостях и поэтому знакомы каждому. 14 июля во время празднования Дня взятия Бастилии на набережной Ниццы находящийся за рулем грузовика выходец из Туниса Мохаммед Булель задавил 84 человека и 330 ранил. 26 июля в католической церкви на севере Франции два мигранта - 19-летний Адель Кермиш, француз с алжирскими корнями, и 19-летний Абдель Малик Петижан перерезали горло 86-летнему священнику, захватили заложников. Это при том, что Франция еще не оправилась от прошлогодних терактов, начавшихся с января, когда в результате нападения на журнал Charlie Hebdo погибли 12 человек, а еще день спустя были убиты пять человек в еврейском супермаркете.     26 июня 2015 года Яссин Салхи обезглавил своего начальника и насадил его голову на забор с флагами ИГ у газового завода на юго-востоке Франции. 13 ноября 2015 года в различных районах Парижа в результате взрывов и беспорядочной стрельбы погибли 130 человек, более 350 пострадали.

Этим летом под прицелом террористов оказалась и Германия. 18 июля вооруженный ножом и топором 17-летний то ли афганский, то ли пакистанский (местные СМИ так точно и не определились) мигрант напал на пассажиров поезда в Вюрцбурге, ранив нескольких человек. 22 июля в торговом центре Olympia в Мюнхене 18-летний выходец из Ирана Али Давид Сонболи застрелил девять человек. 24 июля мигрант из Сирии убил мачете женщину и ранил еще двух человек. В ночь на 25 июля 27-летний выходец из Сирии Мохаммад Далиль подорвал себя возле одного из ресторанов города Ансбах, ранения получили 12 человек. Напомним, что в начале января в немецком Кельне во время празднования Нового года на местных женщин произошли массовые нападения сексуального характера со стороны мигрантской молодежи. 

И это далеко не полный список - как во Франции, так и в Германии за прошедшее время уже случались подобные инциденты - хоть не столь кровавые и масштабные, но также связанные с беженцами. 

Практически все случаи признаны терактами и ответственность за них неизменно брала действующая на Ближнем Востоке группировка "Исламское государство" (ИГ). Однако не все так просто. Дело в том, что некоторые преступники при последующем рассмотрении их биографии плохо вписываются в классический образ террориста - фанатичного бойца за идею и свое понятие справедливости. Про людей, совершивших страшные преступления во Франции и Германии, зачастую можно было услышать, что в повседневной жизни они вели замкнутый образ жизни или имели проблемы с психикой, употребляли наркотики и алкоголь. Так, 18-летний Али Давид Сонболи, устроивший бойню в мюнхенском ТЦ, испытывал серьезные проблемы в общении со сверстниками, которые неоднократно избивали его, обещал отомстить одноклассникам, а в день нападения завалил экзамен в техникуме. Яссин Салхи, обезглавивший начальника, накануне поссорился с женой. Террорист из Ниццы Мохаммед Булель имел пристрастие к алкоголю и наркотикам, с детства страдал от внезапных вспышек ярости, а во взрослой жизни постоянно ссорился с женой и ломал игрушки дочери. Как пишет Bild, психологическая экспертиза подтвердила наличие "склонности к экстремизму" и желания "совершить зрелищный суицид" за Мохаммадом Далилем, который подорвал себя в Ансбахе. Все это очень смахивает на описание тех психопатов из США, о которых мы периодически слышим в новостях, - они устраивают расстрелы людей в публичных местах - учебных заведениях, супермаркетах, кинотеатрах и т.д. по каким-то своим причинам - изменила жена, издевались сверстники или коллеги, замучила депрессия. Террористами их никто не признает и с ИГ они, конечно, никак не связаны, но, тем не менее, не заметить сходства почерка очень сложно. Или же взять хотя бы мотивы японца Сатоси Уэмацу, который недавно в пригороде Токио убил 19 человек в доме инвалидов. Как выяснилось, Уэмацу проходил лечение в психиатрической клинике и мечтал очистить мир от людей с ограниченными возможностями. Точно так же многие "европейские террористы" вряд ли фанатично разделяли идеологию ИГ, но зато имели серьезные претензии к окружающим их людям, и эта группировка дала им возможность выразить свое недовольство миром, а потом удачно приписала их злодеяния себе. Например, все знакомые Булеля утверждают, что он никак не мог так быстро радикализоваться на почве религии, к которой вообще никогда не проявлял интереса, а накануне теракта он послал своей семье большую сумму денег.  

Неудивительно, что спецслужбам выявить таких людей очень сложно. Но это не снимает с силовиков ответственности за происходящее, потому что и тревожных звоночков было более чем достаточно. Ведь, несмотря на мирные характеристики, почти все свершившиеся теракты так или иначе попадали в поле зрения полиции. Приход в Нормандии, где погиб священник, считался потенциальной мишенью террористов, но защиту не получил. Сандра Бертен, руководитель службы, отвечающей за работу камер наружного наблюдения в Ницце, заявила о давлении на нее со стороны МВД, которое хочет скрыть недочеты в своей работе. Про одного из нападавшего Аделя Кермиша местным полицейским было известно, что ранее он пытался добраться до Сирии, но его ловили на границе и спокойно возвращали обратно, повесив на ногу лишь электронный браслет. Петижан также из Турции пытался попасть в Сирию. За Далилем, который взорвал себя в Ансбахе, не было установлено надзора, несмотря на заключение психологов о его потенциальной опасности, а в общежитии для беженцев, где он проживал, во время операции полиция не сумела обнаружить бомбу. Кроме того, Далилю отказали в предоставлении статуса беженца в Германии, но он все равно благополучно там остался. Более года никто не проверял Риаза Хан Ахмадзаи, террориста из Вюрцбурга, который прибыл в Германию в возрасте 15 лет без сопровождения взрослых. Таким образом, можно констатировать, что хотя после кельнского Нового года немецкое правительство заявило об ужесточении мер для мигрантов, нарушающих порядок, на деле исполнение закона происходит вяло. Серьезные меры против террористов обещал и президент Франции Франсуа Олланд сразу после терактов в Париже в 2015 году, но и там предпринятые меры не слишком успешны, иначе бы, наверное, не случилось трагедии в Ницце.

Но валить все только на полицию и спецслужбы несправедливо. Проблема кроется гораздо глубже. Так, по мнению Ивана Бло, бывшего генерального инспектора МВД Франции, отвечавшего за антитеррористическую деятельность, которым он поделился с Лента.ру, национальные органы безопасности стран ЕС просто не доверяют друг другу, что значительно осложняет их работу. Доверие было подорвано, когда глава Европейской комиссии Юнкер решил заставить европейские правительства принимать квоты на мигрантов под угрозой финансовых санкций и игнорируя общественное мнение. За всем этим, по мнению Бло, кроется растущее неприятие объединенной Европы как антидемократического института.

В свою очередь Die Welt констатирует, что немецкая миграционная система имеет много лазеек, которыми при желании можно воспользоваться. Такими же недостатками страдает и французская. Например, в разных европейских СМИ не раз озвучивались проблемы, которые местные силовики имеют с идентификацией личности мигрантов ввиду их многочисленности и отсутствия у них документов - по некоторым данным, число таких беженцев достигает 70-80%. Даже те из мигрантов, кто подлежит немедленной высылке, все равно могут найти способ остаться в странах ЕС. Европейцы очень боятся нарушить права беженцев, ведь закон запрещает высылать их обратно в страну проживания, если им там грозит опасность. Кстати, именно этот момент вызывает раздражение в Великобритании, которая, в конце концов, решила покинуть ЕС. Ныне бывший премьер Дэвид Кэмерон еще в 2013 году грозил, что Лондон может выйти из юрисдикции Европейского суда по правам человека. 

Однако, несмотря на всю критику, канцлера Германии Ангелу Меркель, которая стала основным проводником мигрантов в Европу, не так просто сбить с толку. Канцлер заявила, что миграционная политика страны не изменится из-за недавних терактов и что Берлин будет по-прежнему предоставлять убежище тем, кто спасается бегством из зон вооруженных конфликтов. По мнению госпожи Меркель, "страх - плохой советчик для политика". Так же думают и ряд других немецких политиков, например, депутат Бундестага от партии "Левые" Александр Ной, по мнению которого "беженцы остались без всего у себя на родине по вине европейцев и теперь нужно создать условия, чтобы мигранты смогли интегрироваться в немецкое общество". Официальный представитель кабмина Германии Ульрике Деммер отметил, что неправильно подозревать всех подряд. 

Но есть и такие, как, например, баварский премьер, председатель партии Христианско-социальный союз (ХСС) Хорст Зеехофер, кто уже давно не восхищается толерантным отношением Меркель к беженцам, да и все больше рядовых немцев выступают за ужесточение правил въезда для мигрантов. Страх для них, в отличие от канцлера, еще какой советчик. Кроме того, официальная риторика и действия французских и немецких властей ведут к росту популярности праворадикальных партий. Впрочем, есть даже и еще более радикальные требования. Так, сепаратисты с Корсики пригрозили снова поднять вопрос о независимости, "если французские власти откажутся закрыть фундаменталистские мечети на острове". 

В ЕС ширится недовольство политикой мультикультурализма. Президент Чехии Милош Земан заявил, что всех беженцев, которые не получили разрешение на проживание в европейских странах, нужно депортировать или Европе грозит новая волна терактов. Миграционную волну он называет "организованным вмешательством" и считает, что Меркель должна пересмотреть свои установки "по приветствию беженцев в ЕС". Земан уверен, что создание многокультурного общества в христианской Европе "является бессмысленной идеей". Британский евродепутат Дэвид Коберн видит корни проблем в искусственно насажденном мультикультурализме: "Если бы мы заставляли мигрантов интегрироваться в наше общество, такого бы не случилось".

Действительно, очень долго европейское общество предпочитало особо не вдумываться в проблемы мигрантских кварталов, по сути национальных гетто, где процветали преступность, безработица, и которые теперь сильно расширились, выплеснувшись за свои пределы. Это закрытые общины, которые живут по своим законам, и его жители являются ярким доказательством того, что мультикультурализм всего лишь стал прикрытием для провала процесса ассимиляции. Считается, что нельзя никого принуждать к интеграции, это нетолерантно, это нарушает права человека. Но при этом, тем не менее, все в западном обществе построено по одному, ему удобному образцу. Толерантность Запада проявляется даже через способность посмеяться над собой же (карикатуры "Шарли Эбдо"), что другим кажется оскорблением. И даже в этом остальной мир видит притязание на универсальность западных ценностей. То, что универсальная культура невозможна и никакие процессы глобализации этому не помогут, миграционный кризис в Европе подчеркивает лучше всего. Если мультикультурное общество не складывается исторически, постепенно, как это, например, случилось в современном Азербайджане, то в обществе возникает опасная напряженность. И ею запросто могут воспользоваться третьи силы. Толерантность же может обернуться полной своей противоположностью.