ГАЗЕЛЬХАН

"Есенин, конечно, не понимал слов, но голос певца и мелодия захватили его, пробудили в душе смутную тревогу и волнение, и перед взором его возникла персидская миниатюра: миндалеокая пери со сросшимися на переносице тонкими дугами бровей склонила гибкий стан над розовым кустом, на котором сидит соловей. Силой воображения он представил себе, что находится где-то в Ширазе, на родине Хафиза. В песне то и дело упоминалось имя некоего Вахида, и Есенин заметил, что каждый раз при очередном упоминании этого имени все посетители оглядывались на укромный уголок столовой, где сидел невысокий, щуплый, смуглый - настолько, что цвет его лица не отличался от светло-коричневой каракулевой папахи, - человек в старом, лоснящемся костюме, и при этом непременно восклицали:

- Саг ол, Вахид! 

- Кто это? - спросил Есенин. Мануйлов пожал плечами. 

Есенин подозвал официанта, спросил.

- Это? - удивленно переспросил официант. - Алиага да! Алиага Вахид. Большой шаир. Его газель поют". 

Это отрывок из книги культуролога Гусейна Наджафова "Балаханский май", где описывается путешествие Есенина по Баку и его пригородам.

Поэт музыки

Известно, что именно с поэтом Алиагой Вахидом больше всего сблизился его знаменитый русский коллега во время своего путешествия. И это произошло несмотря на то, что Вахид с трудом говорил по-русски. Было в этих двух людях нечто общее, что преодолевало языковой барьер. Оба были людьми широкой души, настоящими народными поэтами. И главное, самое удивительное было то, что стихи и Есенина, и Вахида прекрасно ложились на музыку. В целом это большая редкость для поэзии, у стиха есть своя ритмика, которую чувствует даже непосвященный. Так, Бродский в гитарном исполнении невозможен, его можно читать вслух, и вместе с тем стихи поэтов-песенников, которые поются на наш ашугский мотив или в виде российской авторской песни, без аккомпанемента тара или гитары теряют большую часть своей красоты. 

Но в то же время существует масса романсов, написанных специально на стихи именно Есенина, и песен, в которых звучат слова Алиаги Вахида. Как Есенин звучал в московских кабаках, так и Вахид был столь же почитаем в бакинских заведениях того же рода. Поэтому неудивительно, что знакомство двух поэтов, состоявшееся в 1924 году, очень быстро переросло в дружбу. Вахид в те годы был беден, весь в долгах и перебивался заработками в нескольких газетах. Найдя в Есенине духовно родственного человека, Вахид хотел оказать ему должное гостеприимство. После первой встречи они вышли, и Алиага попросил своего друга немного подождать, пока он не заскочит по неотложному делу в редакцию газеты "Коммунист". "Неотложным делом" было намерение одолжить немного денег у своего друга, известного драматурга Джафара Джаббарлы. Он был человеком щедрым и компанейским и никогда не отказывал Алиаге.

Вахид же работал в редакции корректором, иногда продавал в газету стихи, и на жизнь ему хватало впритык, но о том, чтобы провести время с коллегой и не выказать ему кавказское гостеприимство, даже речи быть не могло. Примечательно, что в той же газете работал их общий друг Ордубади, автор знаменитого романа "Меч и перо". Он был старше Вахида и не одобрял его вольную жизнь и длинную "кредитную историю". Именно в тот декабрьский вечер он уговорил Вахида вести в газете регулярную рубрику.

Вахид согласился, с гордостью сказал, что "на улице его ждет большой русский шаир", взял у Джаббарлы и даже у вечно серьезного Ордубади по червонцу и ушел. Веселые, они гуляли по городу, по набережной, говорили о поэзии, потом Вахид повел Есенина к себе домой, в нагорную часть города, где жил в полуподвальной квартире на "Гусейнбала ачыглыгы", чтобы познакомить с женой и друзьями. И только под утро полный впечатлений Есенин вернулся в гостиницу.

На языке любящих сердец

Вахид и Есенин были одногодками, в те на удивление теплые декабрьские дни им не было еще тридцати, и всего один год оставался до безвременной кончины русского поэта. С Есениным в те годы много общался переводчик и журналист Петр Чагин, возглавлявший газету "Бакинский рабочий", со слов которого и известны большинство подробностей жизни поэта в Баку. На следующий день Есенин рассказал своему другу Чагину о знакомстве с Вахидом и его русской женой Ниной, угощавшей поэта в полуподвальной квартире с земляным полом. "Представляешь, - сказал поэт, - он по-русски едва говорит, она - по-тюркски ни бе ни ме, и вот ведь, живут душа в душу". "Так ведь и вы с Айседорой на пальцах изъяснялись", - напомнил ему Чагин. 

Действительно, и тут у поэтов нашлись общие черты. Жена Есенина, знаменитая американская танцовщица Айседора Дункан, не говорила по-русски. "Есть, есть бессловный язык природы, - сказал в тот день поэт. - Язык деревьев, птиц, животных, любящих сердец. Достаточно одного взгляда, жеста, и этим сказано больше, чем словами". Потом он добавил: "Но я не о том, Петр. Ты знаешь значение псевдонима "Вахид"? "Вахид" - значит единственный. Так ли, нет ли, но я видел, как его почитают. Завидно, да, да, завидно. Нас бы в России так. А живет, словно крот в норе. Я сведу тебя с ним. Ты, пожалуйста, помоги ему получить нормальное жилье".

Бесспорно, поэт чувствовал эту общность со своим азербайджанским коллегой. 

Днем позже они снова встретились, чтобы посмотреть прибрежную часть города, поселки Шаган и Мардакан. Сегодня в Мардакан можно попасть за полчаса из города на автобусе по восьмиполосной трассе, а в те годы проще всего было доехать туда на "кукушке" - так назывался совсем некомфортный пригородный поезд, которым пользовались рабочие. Он состоял из маленьких вагончиков и очень старого паровозика. Окутанный клубами пара, он гудел пронзительно и коротко, из-за чего и получил свое название "кукушка". Ехал этот поезд несколько часов. В жаркие летние дни можно было увидеть, как отправлявшиеся на пляж бакинцы почти как гроздья висят на ступеньках переполненных вагонов. А когда поезд ехал в гору сильно нагруженным, то машинист отцеплял задние вагоны, доезжал до ближайшей станции и только потом возвращался за оставленными. Поэтам повезло, что была зима.

В Белом городе на вокзале, где было много рабочих, поэты купили по рублю билеты до Мардакана. 

Был четверг, 23 октября, до смерти нового друга Вахида оставались год и пять дней. Но они этого не знали. Веселые ехали в полупустой "кукушке", за окном проплывали рабочие "нахалстрои", мрачные корпуса заводов, потом солнечная степь в дымке песка и редкие крохотные села, разделенные пустым пространством.

P.S. Будучи последователем литературных тенденций Физули, Алиага Вахид был ярким представителем жанра газели в советское время. Он занимался также переводами на азербайджанский язык газелей Низами, Физули, Хагани и других классиков азербайджанской поэзии. Много сочинял в народном поэтическом жанре "мейхана". Скончался Алиага Вахид в ночь с 30 сентября на 1 октября 1965 года в Баку.