МОРСКОЙ УЗЕЛ

Стремительно усиливающая свои позиции на международной арене Турция переживает очередной внешнеполитический экзамен. Его ареной стало Восточное Средиземноморье, на просторах которого Анкара вынуждена была вступить в противостояние с целым рядом государств, имеющих собственный интерес в этом стратегически важном регионе. Прежде всего с Грецией, отношения с которой у Турции традиционно носят характер соперничества, а порой и открытой вражды.

«Камни» раздора

Турецко-греческие отношения характеризуются той или иной степенью напряженности практически с момента обретения Грецией независимости от Османской империи в 1821 году. Страны столкнулись в четырех войнах, последняя из которых имела место в 1919-1922 годах. В той войне Греция, пользуясь прямой военной поддержкой ведущих европейских держав, прежде всего Великобритании и Франции, нацелилась даже на взятие Стамбула и Измира. Однако этим планам воспрепятствовало победоносное национально-освободительное движение турецкого народа во главе с Мустафой Кемалем, будущим Ататюрком - основателем Турецкой Республики.

С заключением в 1923 году Лозаннского мирного договора, признавшего границы Турецкой Республики, отношения последней с соседней Грецией получили шанс на стабилизацию. В 1930 году лидеры Турции и Греции - Мустафа Кемаль и Элефтериос Венизелос - установили дипломатические отношения между двумя странами. А в 1941 году Турция даже стала первой страной, которая предоставила гуманитарную помощь Греции после оккупации Афин странами гитлеровской коалиции. С 1953 года, вскоре после завершения Второй мировой войны и начала  «холодной войны», наметился курс на сближение Греции и Турции, чему способствовало и практически одновременное их вступление в НАТО.

Однако вскоре на пути окончательного примирения Анкары и Афин встала проблема Кипра. Греческая община острова, находившегося под протекторатом Великобритании, вступила на путь присоединения к Греции. Лидер греков-киприотов архиепископ Макариос III заключил союз с Грецией, которая, в свою очередь, прекратила дипломатические отношения с Турцией, используя в качестве предлога антигреческие выступления в Стамбуле в 1955 году.

После провозглашения независимости Кипра в 1960 году отношения между Анкарой и Афинами наладились. Этому во многом способствовала политика премьер-министра Греции Константиноса Караманлиса, ратовавшего за мир и сотрудничество с Турцией. Однако в конце 1963 года архиепископ Макариос III предложил 13 поправок в Конституцию Кипра, которые, по сути, были направлены на сближение островного государства с Грецией. Это вызвало резкое неприятие со стороны Анкары, обоснованность опасений которой по поводу безопасности турок-киприотов и возможности мирного совместного проживания обеих общин острова подтвердил и приход к власти в самой Греции хунты «черных полковников» в апреле 1967 года.

Осуществленный 15 июля 1974 года на Кипре государственный переворот при поддержке греческой военной хунты перечеркнул шанс на прочные добрососедские отношения между Турцией и Грецией. Для предотвращения присоединения острова к Греции и обеспечения безопасности турецкой общины Анкара ввела войска в северную часть Кипра. Созданная на этой территории Турецкая Республика Северного Кипра хоть и признана по сей день одной только Турцией, но свою миссию по обеспечению безопасности и мирного развития турок-киприотов выполняет сполна.

Однако «благодаря» Евросоюзу перспективы всеобъемлющего урегулирования кипрского вопроса были сведены фактически на нет. Приняв в свои ряды греческую часть острова - Республику Кипр, проигнорировав при этом интересы турок-киприотов, готовых к восстановлению единого кипрского государства, ЕС, по сути, перечеркнул возможность взаимоприемлемого кипрского урегулирования в обозримой перспективе. И, по большому счету, все переживаемые ныне проблемы и противоречия между Турцией и ее греческими соседями - собственно Грецией и Республикой Кипр являются в немалой степени результатом политики Запада, прежде всего ЕС.

Относительное потепление в турецко-греческих отношениях в 2000-е годы сменилось новой фазой напряженности под воздействием антитурецкой политики европейских держав в Восточном Средиземноморье. В 2009 году в этом регионе были обнаружены первые нефтегазовые месторождения, и с того времени перспективные участки шельфа являются предметом территориальных споров. Ситуация начала серьезно обостряться с января 2019 года, после создания газового форума Восточного Средиземноморья с участием Греции, Кипра, Италии, Египта, Иордании, Израиля и Палестины. А в январе 2020 года Греция, Кипр и Израиль заключили соглашение о строительстве газопровода, что вкупе с началом работ по разработке крупного газового месторождения у южного берега Кипра французской Total и итальянской Eni вызвало резкий протест со стороны Турции. Ведь она при таком раскладе оказывалась фактически за бортом регионального энергетического сотрудничества.

В ответ на предпринимаемые против ее интересов шаги Турция в ноябре прошлого года заключила с признанным ООН правительством Ливии соглашение о разграничении морских зон в Средиземноморье. По этому документу Турция получила права на ряд территорий, через которые должен был пройти греко-израильский трубопровод. Греция отказалась признавать это соглашение и продолжила буровые работы в Восточном Средиземноморье. В августе текущего года Турция ответила Афинам активизацией собственных геологоразведочных работ в регионе и отправкой с этой целью судна Oruç Reis к острову Меис (Кастелоризо), расположенному в нескольких километрах от побережья страны. После этого противостояние еще более обострилось, угрожая даже развертыванием войны с участием не только Турции и Греции, но и ряда других, поддержавших последнюю государств.

Европейская позиция

Ситуация, чреватая полномасштабным вооруженным конфликтом, стала одной из главных тем обсуждения на Берлинской встрече глав МИД стран Евросоюза. Последний встал на сторону Греции, пригрозив Турции введением санкций в случае непрекращения ею буровых работ в Восточном Средиземноморье. Брюссель предупредил Анкару, что пакет санкций против нее, способных затронуть интересы конкретных высокопоставленных лиц и компаний Турции, участвующих в бурении в Восточном Средиземноморье, а также туристической отрасли страны, может быть согласован на запланированном на 24 сентябре саммите ЕС. Правда, это не совсем то, на что рассчитывали Греция и выступающая с единой с нею позицией греческая часть Кипра. Так, Никосия призывала ЕС объявить Восточное Средиземноморье зоной своих морских интересов, а Афины предлагали официально закрыть перед Турцией перспективу вступления в ЕС и немедленно ввести секторальные санкции против турецкой экономики.

Относительно мягкая, по сравнению с требованиями Греции и Кипра, позиция ЕС связана, прежде всего, с подходом действующего председателя организации - Германии, пытающейся добиться мирного выхода из восточносредиземноморского кризиса. Немецкие лидеры - канцлер Ангела Меркель и министр иностранных дел Хайко Маас - прекрасно осознают, что напряженность в Восточном Средиземноморье может вылиться в конфликт. И в этом споре Евросоюз вынужден будет принять сторону Греции как страны - члена организации, хотя это вовсе не даст никаких реальных выгод самому ЕС. 

Европе, с ее нынешним кризисным в условиях пандемии положением, совершенно некстати развертывание вооруженного противостояния на своих южных рубежах.  Да еще в ситуации, когда ей приходится маневрировать на фоне противостояния между США, наращивающими свое давление на своих союзников в Старом Свете, и Россией, утверждающей свои амбиции на востоке континента. Кроме того, Берлин совершенно не прельщает и перспектива разрыва с Анкарой договора о приеме беженцев. А вдруг Турция, взявшая на себя по этому договору обязательство сдерживать нелегальную миграцию в ЕС, откроет свои двери в ответ на безоговорочную поддержку Евросоюзом Греции? Понятное дело, что Германия и вся возглавляемая ею организация окажутся в неимоверно сложной ситуации.

Однако есть еще одно обстоятельство, которое может ударить по самолюбию Германии. Ведь месяцем ранее Берлину удалось добиться от Анкары согласия на приостановление планов по разведке у острова Меис и начало переговоров с Грецией. А последняя неожиданно подписала соглашение с Египтом о демаркации морских границ. Причем зоны, которые определены Грецией и Египтом в качестве своих исключительных экономических зон, пересекаются с зонами, обозначенными в турецко-ливийском меморандуме. Афинами двигало стремление отомстить за заключение Анкарой аналогичного «морского» соглашения с правительством Ливии. В результате Турция, не признав греко-египетскую сделку, отменила переговоры с Афинами. А Берлин, хоть и не отказался от дальнейшей политической поддержки Греции в русле общеевропейского подхода, все же дал понять свое недовольство выходкой Афин.

В отличие от Германии, более внушительную поддержку Афинам предпочла оказать Франция, отправившая к греческим берегам свои военные корабли. Причем именно Франция выступает стороной, в наибольшей степени пытающейся «обогатить» турецко-греческий спор широким внешним вмешательством.

Играющий с огнем Париж, решительная Анкара и верный Баку

Интересы Франции и Турции уже серьезно сталкивались в последнее время на «фронте» ливийского кризиса. В то время как Анкара поддерживает признанное ООН Правительство национального согласия Ливии во главе с Фаизом Сараджем, Париж делает ставку на силы генерала Хафтара. Вмешательство Турции во внутриливийский вооруженный конфликт привело к значительному усилению официального Триполи и, следовательно, расстроило планы Парижа. Похоже, сейчас Франция надеется отыграться за свой ливийский провал на восточносредиземноморской площадке, добиваясь нанесения как можно большего ущерба региональным интересам Турции.

Однозначно встав на сторону Афин, Париж решил поставить им 10 новейших французских истребителей нового поколения Rafale C F3-R и безвозмездно передать 8 истребителей Rafale более старой версии. Между тем еще в конце июля Греция отказывалась от приобретения новейших французских фрегатов Belhаrra. Однако заманчивое предложение Парижа по поводу поставок истребителей Rafale было сделано в условиях августовской эскалации напряженности в Восточном Средиземноморье, с учетом которой Афины, судя по всему, и предпочли заключить новую сделку с французским ВПК.

Собственно, не в этой ли заинтересованности обрести в лице Греции верного покупателя французской военной продукции и кроется одна из подоплек столь пламенной поддержки Парижем греческих «морских» претензий? Не говоря уже о том, что французский интерес, вне всяких сомнений, подпитывается и вышеотмеченным фактом участия корпорации Total в разработке кипрских месторождений.

Между тем Франция продает свое вооружение и ОАЭ, в связи с чем в регионе и вовсе складывается весьма неординарная конфигурация. Франция, Италия и Кипр, в знак поддержки Греции, провели совместные с ней военные учения в Восточном Средиземноморье, к югу от острова Крит. Но параллельно с этими учениями Греция осуществила также и совместные маневры с ОАЭ, перебросившими на греческую военно-воздушную базу на острове Крит 9 истребителей F-16 и 4 военно-транспортных самолета.

Как тут не согласиться с версией, что нормализация дипломатических отношений между Израилем и ОАЭ, вызвавшая негодование во многих мусульманских странах и резкую критику со стороны Турции, имеет среди прочих мишеней и антитурецкую цель? То есть задачу совместного противодействия Тель-Авивом и Абу-Даби усилению влияния Анкары на процессы в регионе Ближнего Востока…

Все это, вместе взятое, указывает на то, что происходящие сейчас на востоке Средиземноморья события являются не просто одним из острейших сюжетов традиционного турецко-греческого противостояния, но и фактически совместным выступлением целого ряда стран против Турции. В этом альянсе лидирующую роль, по понятным причинам, стремится играть Франция. Президент Эммануэль Макрон открыто заявил, что его страна не позволит Турции переступить некую «красную линию» в Восточном Средиземноморье. Но готова ли в реальности Франция развернуть настоящий фронт военных действий против Турции? Не выступит ли она в таком случае в роли разжигательницы большого пожара, не сулящего ничего хорошего ни ее, ни общеевропейским интересам?

Турецкое понимание «красной линии», «за которую не дозволено переступать», раскрыл официальный представитель МИД Турции Хами Аксой. По его словам, таковой могут быть единственно «основанные на нормах международного права интересы Турции и турецкой общины Кипра».

Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган однозначно заявил, что его страна ни на шаг не отступит от своих планов в Восточном Средиземноморье. Серьезность своих намерений Анкара подтверждает и конкретным делом: на границу с Грецией переброшены десятки турецких танков.

В столь взрывоопасный момент, несомненно, встает вопрос и о позиции НАТО. Посредником в противостоянии между двумя членами Североатлантического альянса попытался выступить генеральный секретарь организации Йенс Столтенберг. После контактов с руководителями Турции и Греции глава НАТО заявил о согласии сторон начать переговоры с целью «создать механизмы для предотвращения военного конфликта и снизить риск вооруженного инцидента в Восточном Средиземноморье».

Однако о конкретных достижениях в указанном Столтенбергом направлении говорить пока не приходится. Одна из причин подобной стагнации связана с позицией США: администрация Дональда Трампа открыто демонстрирует свое нежелание вмешиваться в восточносредиземноморские разборки с участием региональных союзников Вашингтона.

Между тем Турция все же заявила о своей готовности к диалогу. Другой вопрос, что эта готовность не дает основания противостоящим Анкаре сторонам рассчитывать на возможность игнорирования и, тем более, посягательства на ее интересы. Особенно с учетом того, что для самой Турции средиземноморская эскалация выступает как раз одной из стратегически значимых арен отстаивания своих интересов на мировой арене.

События показывают и то, что на этой арене у Турции есть как минимум один верный союзник - Азербайджан. Президент Азербайджана Ильхам Алиев недавно на встрече с новоназначенным послом Греции в Баку Николаосом Пиперигкосом заявил о полной поддержке братской Турции в восточносредиземноморском кризисе. Тем самым прочное стратегическое союзничество Азербайджана и Турции нашло свое новое, убедительное подтверждение.