ИСЧЕЗНУТЬ, ЧТОБЫ ПОЯВИТЬСЯ ВНОВЬ

А в глазах печаль. Так думаешь, когда вглядываешься в лицо этого человека. Все хорошо - любимая работа, финансовое благополучие, жизнь в довольно развитой стране, ЮАР, но что-то не то. Ностальгия и тоска по родине гонят его вновь и вновь к истокам - хотя здесь ему пришлось пожить не так уж и долго, но кровь тянет. Почти всегда судьба заставляла его все бросать и уходить, не успев пустить корни. Сначала из Азербайджана в Сибирь, потом обратно в Азербайджан, но вот пришлось уехать в Армению, потом из Армении опять в Азербайджан. Что это? Трагическая случайность или, может, наоборот, счастливое стечение обстоятельств?  

В ЮАР сейчас живут всего три азербайджанца. Надо же было такому случиться, что именно Азер Мирзоев оказался среди них, как в том анекдоте про случайности троих на необитаемом острове. Впрочем, нет в этом никакой странности. Богом было суждено стать Азеру Мирзоеву гражданином мира, и он им стал. И, как это нередко случается, азербайджанцы, что становятся гражданами мира, почти всегда выдающиеся личности. Они бывают признанными мастерами, но при этом никогда не забывают, откуда родом, и с гордостью говорят: "Я - азербайджанец, я - из Азербайджана". 

Про Азера Мирзоева - хореографа, балетмейстера, тренера сборной ЮАР по гимнастике, акробатике, тамблингу, фигурному катанию - мы узнали совершенно случайно, когда он в очередной раз приехал в Баку, который посещает регулярно, каждые три года. И хорошо, что узнали, ведь свою деятельность Азер, чрезвычайно скромный человек, не афиширует. Мастер говорит, что всего лишь делает свою работу, но при этом, как это ни комично и вместе с тем трогательно ни выглядит, одевает на тренировках своих юных юаровских воспитанников в азербайджанскую спортивную форму, на которой изображен азербайджанский флаг. И где бы он ни работал, куда бы его ни приглашали, первое, что он делает, вешает государственный флаг страны, где родился, на самое видное место. На международных спортивных турнирах и чемпионатах часто звучит азербайджанская музыка - это юаровские ученики Мирзоева демонстрируют свою программу под ее аккомпанемент. И ее для спортсменов выбирает Азер. Откуда родом музыка и кто ее автор, объявляется перед каждым выступлением гимнастов, фигуристов, балетных танцоров - всех, кого тренирует наш соотечественник. Но так было не всегда. Для того чтобы прийти к этому, Азеру надо было умереть и возродиться, исчезнуть, чтобы появиться вновь. Мы попросили его рассказать нам о своей непростой жизни. Ему не хотелось. Однако потом слово за слово, несколько стаканчиков чая строго без сладкого - и разговор пошел.

- Расскажите, пожалуйста, как так вышло, что уже в молодые годы вам пришлось покинуть родину и несколько лет проработать в Ереване? 

- Я родился и вырос в Сумгайыте, и меня всегда тянуло к спорту. Сначала занимался гимнастикой на стадионе имени Мехти Гусейнзаде, посещал драмкружок по классу балета, стал лауреатом смотра художественной танцевальной самодеятельности. Поэтому, окончив школу, поступил в 1973 году в Бакинское хореографическое училище по классу артист балета, а в 1974-м параллельно с учебой стал стажером Азербайджанского театра оперы и балета имени Ахундова, танцевал в Театре музкомедии, ансамбле танца Азербайджана. Интересно, что хореографическое училище было в то время не в почете среди азербайджанцев и там в основном учились русские. На курсе я был единственным азербайджанцем. Но доучиться мне не удалось. Меня тогда очень удивило то, что из всех студентов нашего курса меня одного призвали в армию - отсрочку до конца учебы не дали, хотя танцорам она и полагалась и другим ее дали. Танцорам, как людям искусства, давали бронь от армии, потому что за два года службы они могли потерять профессиональные навыки, сломаться физически. Однако в 1977 году я попадаю в армию в Сибирь - стройбат. Был штукатуром, маляром. Почти ежедневно драки. Как-то в одной из драк, в которой мне сломали нос, начальник штаба заинтересовался мной и с удивлением узнал, что я артист балета, умею играть на бас-гитаре, саксофоне, ударных. Он очень удивился и сказал мне: "А что ты здесь делаешь вообще и как здесь оказался, если ты профессиональный артист балета?". После этого он позвонил в ансамбль танцев, меня вызвали туда. Вот так я служил и танцевал. И в этом ансамбле объездил всю Сибирь. 

После возвращения со службы первым моим побуждением было восстановиться - оставалось доучиться еще два года. Честно говоря, я намеревался продолжить учебу в Грузии или в Таджикистане, но судьба распорядилась иначе. Так я и оказался в 1979 году в Ереване. Мне там было очень тяжело - никого не знал, языка тоже, но делать нечего - стал учиться. Директор училища определила меня в общежитие  студенческого городка и даже нашла работу в спортивной области - старшим хореографом сборной Армении по акробатике и фигурному катанию в спортивной школе олимпийского резерва. Работа мне очень нравилась, и я полностью, без остатка отдавался ей. Но, конечно, все в меня тыкали пальцем - потому что я был в этой школе единственным азербайджанцем. Для армян это было моим единственным "недостатком", о чем мне часто говорили в шутку.  Впрочем, как всегда. Безусловно, было и такое, что прижимали, хотя это было советское время и до известных событий (армяно-азербайджанский конфликт. - Прим. ред.) еще было далеко. Вскоре, в 1981 году, я окончил учебу. 

Пока работал в Ереване, старался на месте не засиживаться. Мне постоянно хотелось профессионально развиваться - записался на курсы к легендарной Людмиле Алексеевне Пахомовой - заслуженному мастеру спорта СССР по фигурному катанию, балетмейстеру. Сдавал у нее экзамены по программе развития путей хореографии, и она всегда давала мне высокую оценку. Хотел развиваться, много фантазировал. После возвращения от Пахомовой мне предложили работу заведующего эстрадно-танцевальной группой при Армгосконцерте. Ну а потом настал 1988 год, я попал в водоворот стремительных и трагических событий, и, кстати, спасло меня фигурное катание.

- Вы не успели уехать из Еревана вовремя?   

- Я уехал не сразу. Был 1988 год. Приезжал в Баку несколько раз, потом возвращался. Мне надо было найти работу. В один из приездов меня пригласил на работу Мири Вагабов, заслуженный тренер Азербайджана, - в детско-юношескую спортивную школу (БАНО). Он был ее руководителем. Но мне надо было закончить дела, обменять свою двухкомнатную кооперативную квартиру в Ереване на бакинскую. Азербайджанцев уже выгоняли из Армении. Я знал артистов Азербайджанского ереванского театра. Очень скоро они были вынуждены уехать, и театр перестал действовать - его и азербайджанское радио закрыли. Кто-то из ереванцев был против, но многие стали ярыми шовинистами. Город напоминал мне вулкан, который мог взорваться в любую минуту. В 1988 году в армянском городе Спитаке произошло землетрясение. Я продолжал уезжать в Баку и приезжать вновь. Землетрясение как будто все расставило по местам, и конфликт стих - вновь активизировалось коммунистическое движение в школах, институтах. Стали созывать людей на коммунистические сборы, чтобы осудить всплеск националистического движения. Все как будто наладилось, и я уже думал, что уезжать не придется. 

Но мои ожидания не оправдались. В мае 1989 года шовинистические настроения набрали еще больший оборот и конфликт возобновился. Я опять поехал в Баку - поезда еще ходили. Здесь мне говорили, чтобы я оставался, но не знаю, что меня опять заставило туда вернуться. После трех месяцев пребывания в Баку я вновь в сентябре 1989 года поехал в Ереван. Все перемешалось. Так настал 90-й год, и я, сам того не зная, оказался в гуще событий. 

Прихожу в один из дней в школу фигурного катания. Как обычно переоделся в раздевалке и тут вбегает директор школы и говорит, чтобы я срочно убегал через другой выход - за мной пришли пятеро вооруженных до зубов людей. Они ему сказали, что у него в школе работает турок (так армянские националисты враждебно называют азербайджанцев. - Прим. ред.) и он должен отдать его им, на что директор ответил, что меня пока на работе нет. Через некоторое время они ушли, а я, как обычно, вышел через парадный вход, потому что для меня было унизительным прыгать через окно третьего этажа и убегать, как предлагал директор. Думаю, чему быть, того не миновать. Со мной вышли двое моих коллег, чтобы, разговаривая громко на армянском, как-то прикрыть меня. Я к тому времени прекрасно владел армянским языком. В мою квартиру идти они мне не советовали и проводили к моему другу, тоже тренеру. Мы дружили с ним много лет. Именно он меня и приютил у себя, рассчитывая на то, что про меня забудут и перестанут искать. Там были хорошие люди, интеллигенты, которые не поддерживали этот конфликт. Но таких было мало. Через некоторое время я решил сходить в свою квартиру сам, чтобы забрать все необходимые документы. Зашел, сел буквально на пять минут, понимая, что больше не вернусь сюда. Звонок в дверь. Думал, что это пришел мой друг. Открываю. Вижу, в блоке стоят человек 20 с кинжалами, ружьями, пистолетами.    

Спрашивают:  "Ты Азер?".  Я говорю: "Да". "Ты адербейджанец?", с акцентом. Отвечаю: "Да". В это время меня кто-то ударил по голове. Упал, кровь из головы хлынула рекой и залила глаза. Потом толпа подбежала ко мне и меня стали бить ногами по ребрам, почкам, лицу. Почувствовал, что ребра мне сломали, стало трудно дышать. Потом они связали меня, на голову натянули какой-то мешок и уволокли. Я ничего не видел, но слышал, что почти все соседи вышли на улицу, было ясно, что во дворе собралась толпа. Все друг другу говорили, что поймали шпиона, а ведь эти люди знали меня прекрасно - столько лет я там жил. Меня осенило, что именно они и выдали меня, сказали этим головорезам, что я в квартире. Оказывается, чего только соседи не наговорили про меня, что у меня наркотики, я шпион, что у меня есть оружие. 

Меня бросили в машину. Ехали долго. Когда, наконец, приехали, вытащили из машины - каждое движение мне причиняло дикую боль. Куда-то поволокли, потому что ходить я уже не мог, и бросили в помещение, которое, как я понял, было подвальным. Там было очень сыро. Сверху доносился разговор. Кто-то сказал, что меня надо убить, другой сказал, что меня надо на кого-то обменять. Третий сказал, что меня надо обменять сразу на троих. Четвертый предложил меня застрелить и обменять уже труп. На следующий день пришли, посадили на стул и закрыли глаза. Стали жестоко бить и допрашивать на армянском. Хотели выбить у меня признания о том, где оружие и наркотики, на кого я работаю и кто меня прикрывал все это время. Били очень долго. Выбили не признания, а почти все зубы. Сломали несколько ребер. Я сказал им, что они могут меня убить, но сказать, где оружие и наркотики, не смогу, потому что их у меня просто нет. Они мне отвечают:  "Мы знаем, почему ты не хочешь нам признаться. Ты хочешь стать азербайджанским героем. Хочешь? Мы тебе это устроим. Мы только голову твою обменяем". Я ответил, что ничего им сказать все равно не смогу и что я обычный человек. 

- А как же вы уцелели?

- Поначалу было страшно, но потом привык к мысли, что скоро умру, как-то стало все равно. Все это продолжалось около трех дней. Наконец ночью пришел какой-то человек, начал допрашивать меня. Посмотрев на мое лицо, он странно стал вглядываться. Оказалось, что его племянница была моей ученицей в фигурном катании и на одном из турниров в Одессе заняла первое место. Семья этой девочки хорошо знала меня, особенно ее отец. Этот человек спросил у меня, мол, ты кто? Ну, я ему рассказал. Он при мне позвонил своему старшему брату, спросил его про меня и тот все  подтвердил. Через некоторое время он зарядил пистолет, приложил к моему виску и сказал, что я должен пройти его экзамен, и если неправильно отвечу на вопрос, он тут же выстрелит. Все это время у меня были закрыты глаза, и когда меня избавили от повязки, увидел, что передо мной стоит вполне солидный человек, в галстуке. Спрашивает: "Кто в 1985 году выиграл детские союзные соревнования? Кто был этот мальчик?". Видно, он меня хотел запутать. Я сказал, это был не мальчик, а девочка - Марина. Фамилия такая-то, живет там-то, отца зовут так-то. Я ему сказал все - от адреса до расположения мебели в их квартире. Он помолчал, а потом сказал, что это его старший брат, а Марина - его племянница. Кстати, эта девочка стала впоследствии судьей международной категории в фигурном катании. 

Потом, развязывая мне руки, этот человек сказал, что я родился под счастливой звездой, и если бы он не узнал меня, то вряд ли меня оставили бы в живых. Через некоторое время он вышел и стал разговаривать с головорезами. Суть разговора заключалась в том, чтобы меня немедленно отпустили. Я понял, что ему очень сложно договориться с другими и отпустить меня. Они долго ругались. Головорезы грозились меня повесить или застрелить, если он меня выведет. В какой-то момент я даже засомневался, что меня отпустят. Он им в ответ: "Этот человек друг моего брата, если ты с ним что-то сделаешь, я сам тебе горло перережу". В общем, меня наконец вывели из этой комнаты, закрыли глаза повязкой, посадили в машину и спросили, куда везти. Я сказал, чтобы меня отвезли к моему знакомому врачу - он был мужем фигуристки, которую я тренировал. Я всегда ходил к нему, когда болел бронхитом, ведь в 1988-89 годах азербайджанцам опасно было официально обращаться к врачам. Он приезжал ко мне и лечил. 

Позвонили к врачу, договорились встретиться где-то на окраине Еревана. Меня высадили и положили на асфальт, ходить я не мог. За мной приехали врач и его три брата. Он отвез меня к себе - в больнице в таком виде появляться нельзя было. С доктором, который лечил меня и у которого я оставался около трех месяцев, мы распрощались в мае. Именно его семья с риском для жизни вывезла меня в Тбилиси поездом - доктор, супруга, двое детей и два его брата. С паспортом, где было указано, что я азербайджанец, меня через границу не пустили бы. Поэтому я поехал под видом супруга этой фигуристки. Мы сидели в одном купе, а муж ее в это время вышел технично, чтобы обождать проверку. Я лег наверх, и когда проводилась проверка, она показала паспорта и говорит, а это мой муж, пьяный лежит, спит. К счастью, поднимать меня не стали. Так мы все и прошли через границу. В Тбилиси мы распрощались, и я приехал в Баку. 

Первое, что я сделал, - зашел к Адилю Гусейнзаде, заслуженному тренеру Азербайджана, обладателю различных званий и регалий Советского Союза по акробатике, которому я помогал в тренерском деле. Когда он открыл дверь и увидел меня, сказал только, что в Баку меня уже все похоронили. Оказывается, он встретился в Ростове на чемпионате Союза с армянами и спросил обо мне. Те ему сказали, что ничего не знают о моей судьбе, мол, меня пришли и забрали вооруженные люди. Вот так я и родился во второй раз. В Баку я еще немного полечился, но было уже поздно. Ребра неправильно срослись и скривились, до сих пор я чувствую боль на левой стороне. Тогда мне операция нужна была, но возможностей сделать ее не было - ситуация никак не располагала. Неизвестно, как сложились бы обстоятельства, если бы я обратился в Ереване к какому-нибудь хирургу. Но что поделаешь? Другие наши соотечественники пострадали в Армении больше. Когда я приехал в Баку, мне много чего рассказали, так что мне еще повезло.

- Вы быстро нашли работу в Баку?

- Первое время обосноваться в Баку, не имея ничего - квартиры и прописки, было очень сложно. Передо мной закрылись все двери. Мне помог Мири Вагабов. Пригласил на работу в БАНО хореографом по акробатике, похлопотав за меня в министерстве. Он любил меня как своего сына. В то время в Баку действовал ледовый каток в спортивно-выставочном комплексе, который сейчас назван в честь Гейдара          Алиева. Я оказался в родной стихии и открыл секцию по фигурному катанию. Все удивлялись, что я могу тренировать и одиночников, и пары. Это, можно сказать, были первые ласточки фигурного катания в Азербайджане. Но им не суждено было стать настоящими фигуристами. Собрал человек 30 - девочек и мальчиков, начал тренировать. Но развал Союза привел к тому, что вскоре директору ледового катка пришлось закрыть его. 

- Как вы оказались в ЮАР? 

- В 1992 году я получил приглашение поработать хореографом в сборной ЮАР по гимнастике. А случилось это так. В те смутные времена ситуацию в азербайджанском спорте можно было назвать нулевой. Работы было очень мало. Я не знал, что делать, куда податься. Вскоре один из моих знакомых, который был мастером спорта, уехал в Израиль. Но в этой стране в спортивной сфере ситуация была не из лучших, и он решил податься в ЮАР, которой нужны были специалисты в спортивной области. Через год после отъезда он написал нашему общему другу Адилю, что одному из местных спортивных клубов ЮАР нужны мастера спорта и что мы вполне можем приехать и заняться своим любимым делом. Мы, безусловно, откликнулись на это предложение и вдвоем с Адилем уехали. В то же время этот клуб пригласил китайцев, белорусов, украинцев, румын. Однако впоследствии   клуб распался - был очень большим, а так как я не хотел всю жизнь работать на папу Карло, владельцем этого клуба был португалец, решил создать свой клуб - AKA - акробатическую прыжковую академию. Помимо этого открыл свою балетную студию. С тех пор тренирую в ЮАР детишек, которые решили заняться акробатическими прыжками, балетом, фигурным катанием. И я очень горд тем, что именно моя воспитанница   Хрита Улефант является первой черной девочкой в ЮАР, ставшей чемпионкой мира среди юниоров по акробатическим прыжкам. Она первая, кто поднял южноафриканский флаг на таких соревнованиях. А я эту девочку нашел буквально на улице, родителей у нее не было. А в 2001 году на соревнованиях в Польше ученики моего клуба стали четвертыми в мире по акробатическим прыжкам. Дело в том, что спортсмены от ЮАР редко достигают каких-то мировых высот в спорте, поэтому президент Международной федерации по акробатике направил мне особую благодарность за достижения моих учеников. Эти спортсмены стали первыми ласточками африканского континента, которые показали такой высокий уровень. До этого подобного не было.

- На каком языке вы разговариваете со своими учениками?

- На английском или местном гомонском.  

- Помимо вас в ЮАР проживают еще два азербайджанца, и один из них ваш коллега Адиль Гусейнзаде. Что вы делаете для пропаганды Азербайджана и азербайджанской культуры в этой стране?

- Я скучаю по своей стране, ведь толком мне никак не удается в ней пожить. Мои ребята ходят в спортивной форме сборной Азербайджана, а у них над головой в моем клубе азербайджанский флаг. Во всех местах, где я работаю, первое, что делаю, вешаю азербайджанский государственный флаг. Пропаганда Азербайджана - это мое азербайджанское имя. В спорте я представляю ЮАР, но я азербайджанец и все об этом знают. Меня приглашали работать в США, в штат Айдахо - местный клуб по фигурному катанию. Некоторое время я проработал в штатах Орегон, Юта - в городе Солт-Лейк-Сити. Работал в Лос-Анджелесе, ставил шоу в фигурном катании. Часто участвую в соревнованиях как судья международной категории. И везде, где работал, где бываю, говорю: я - из Азербайджана. Я описываю нашу страну, людей, традиции и обычаи. И, конечно, рассказываю про карабахский конфликт. В этот раз я везу с собой книги об Азербайджане и карабахском конфликте. Обращусь к профессиональным переводчикам и переведу на английский язык, потом издам как полноценные книги. Вам это может показаться ребячеством, но азербайджанский флаг в столице ЮАР, в Претории, я развешиваю почти на всех флагштоках, на которых водружены государственные флаги мира. Ночью я даю охранникам по 10 долларов, а там это большие деньги, чтобы они повесили азербайджанский флаг. Когда в ЮАР проходил чемпионат мира по футболу, я сделал то же самое. Флагштоки были установлены вокруг стадиона "Лофтус Версфельд", где должно было пройти несколько футбольных матчей. Я, как всегда, попросил охранника, чтобы он повесил азербайджанский флаг, и пока проходил чемпионат мира по футболу, наш флаг развевался на флагштоке. У меня там портной, который шьет для меня эти флаги. 

- Скажите, пожалуйста, как специалист, что нужно сделать для развития фигурного катания в Азербайджане?

- Наши фигуристы все русские. И только одна девочка азербайджанка. В Азербайджане следует создавать школы фигурного катания, осуществлять в них набор детей, плодотворно тренировать, чтобы впоследствии на международных первенствах по фигурному катанию Азербайджан представляли азербайджанские фамилии. Мои фигуристы в ЮАР, акробаты на местных турнирах выступают под азербайджанскую музыку. Надо, чтобы и наши фигуристы танцевали под свою музыку. На международных соревнованиях я пытаюсь говорить с тренерами фигуристов, выступающих за Азербайджан, но результатов пока не видел. Как-то в Лос-Анджелесе, примерно два года назад, на тренировках услышал азербайджанский балабан. Танцевал канадский фигурист, а его тренером был армянин, и он взял для его выступления азербайджанскую музыку, которую исполняет Алихан Самедов. Уж его-то спутать я ни с кем не могу, потому что каждое утро, выезжая на работу, слушаю музыку в его исполнении. Когда закончилась тренировка, я пошел за этим парнем в раздевалку. Спросил у него, знаешь, под какую музыку ты танцуешь? Он говорит, да. Армянская музыка, из армянского фильма "О чем кричит река". А я ему говорю, что тебя обманули, это азербайджанская музыка, которую исполняет Алихан Самедов, могу показать диск. Говорю ему, здесь попахивает международным скандалом. Тогда я не смог поговорить с его армянским тренером - он был в отъезде, но попросил, чтобы он ему передал мои слова. Позже выяснилось, что канадец сменил музыку - в своей программе ему много чего пришлось менять. Таких случаев было много. Кстати, одна из американских фигуристок - Сара Хьюз, олимпийская чемпионка, каталась под азербайджанскую музыку - композитора Арифа Меликова. Это было в 2002 году на Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити. Почему же фигуристы, выступающие за Азербайджан, не танцуют под нашу музыку? 

- Если бы вас пригласили в Азербайджан, вы приехали бы?

- Да, конечно, с большим удовольствием. Но, кажется, этого делать никто не собирается (улыбается). Хотя в 2005 году со мной хотел встретиться на чемпионате мира по фигурному катанию в Москве ныне покойный президент Федерации фигурного катания Азербайджана Гусейн Алиев. Ему обо мне рассказал президент Федерации фигурного катания Грузии мой друг Ираклий Джапаридзе. Он рассказал, что в ЮАР работает человек, который может поднять азербайджанское фигурное катание с нуля. Перед вылетом в Москву мне позвонил Ираклий и сказал, что Гусейн Алиев хочет встретиться со мной и поговорить. Президент азербайджанской федерации должен был приехать в Москву на следующий день после нашего приезда, и мы вместе с Ираклием должны были встретиться у него в гостиничном номере. В первый день соревнований мы пошли к нему в номер, но нам никто не открыл. Удивились, потому что была договоренность о встрече. На следующее утро, перед началом соревнований, на весь зал ЦСКА, где проходил турнир, объявляют, что президент Федерации фигурного катания Азербайджана Гусейн Алиев скончался у себя в номере от сердечного приступа. Так разговор и не состоялся. Не знаю, возможно, что Гусейн Алиев хотел поговорить со мной о работе, но этому не суждено было случиться.