ПРОСТО БАКИНКА…

Эту красивую жизнерадостную женщину нельзя было не заметить! В ней столько жизни, столько здоровой молодой энергии и огненного задора, что, казалось, именно этим состоянием она способна зажечь весь концертный зал филармонии, где год назад проходил джаз-фестиваль "Золотая осень". Потом… очень долго ее разыскивали. Оказалось, что эту бакинку заметили тогда все! И где бы ни говорили о ней, по описанию внешности все сразу вспоминали: "Да-да, это та, что пела джаз лучше, чем этот англичанин?". Речь шла о Клайве Брауне, исполнителе в стиле госпел. А поскольку репертуар его был достаточно разнообразным, то нашей героине, как вы понимаете, ничего не стоило подхватить любую из песен. Впрочем, то же самое происходило, когда на сцене были группы из Украины, России, Беларуси, Грузии, Латвии! Сильный и красивый голос, динамика тела, экспрессивное состояние вообще не могли не восхитить и не очаровать! Не знаю, как другие, но, приходя на праздничные вечера джазовой полифонии, которую вернул бакинцам продюсерский центр PRO-CENT, ищешь глазами  в зале именно ее - бакинку, поющую в джазовом стиле. И если по какой-то причине не находишь сразу, то очень огорчаешься: кажется, что без ее счастливо радостного восприятия происходящего ощущение радости будет неполным.

Все как в жизни  

Время, которое ушло на поиски  героини этой истории, стало периодом "придумывания" образа. Интересно было все: кто, чем занимается, из какой семьи, где работает, с кем дружит и т.д. Надумывалась, конечно, красивая история в духе рождественских сказок Голливуда с не менее красивым и романтическим финалом. Глядя на нее, думаешь, что она, наверное, в годы оттепели приехала к нам в Баку, влюбившись в какого-то бакинца (здесь уже неважно, кем именно был он и чем ее поразил!). Ну и, разумеется, она - певица, пожертвовавшая своим звездным будущим ради  высокого чувства любви. Дальше по сюжету выходило так: она живет в Баку, любит этот город, любит своего мужа и семью, но иногда мечтой все-таки  возвращается в прошлое, когда огни рампы дарили счастье единения с музыкой и зрительным залом, когда эти мгновения дарили ощущения ни с чем не сравнимой свободы. Свободы от всего. Даже от земного физического воплощения! Парил Дух! И это парение по шкале чувственных восприятий превосходило даже чувство экстаза! И вот посещение таких концертов для нее - способ вспомнить себя настоящей. Той, которой она уже давным-давно перестала быть, положив на алтарь любви все: блестящее и безбедное будущее, карьеру, популярность, удовольствие петь для людей. Но, как ни трудно догадаться, в жизни все бывает не так, как в кино. Не так, как в придуманных историях. Все бывает жестче, проще, прозаичнее и… грустнее. Встретились случайно. В центре города. Торопились. Но, тем не менее, поболтали, вспомнив концерты и обсудив афишу культурной жизни города. Потом, условившись как-нибудь вместе попить чаю, расстались. И опять надолго. Жизнь заматывает текучкой необходимых и не всегда интересных дел. Но все-таки встретились. Шел снег, и город выглядел нарядно и даже прянично. Как в рождественских голливудских фильмах.

…История Тунзали Гахраман - настоящей бакинки, азербайджанки, мало чем отличается от истории всей страны вообще. И от жизни ее сверстниц. Ребенок советской эпохи, она выросла на тех идеологических постулатах,  которые по тем временам были нормой и, как выясняется, не такими уж и плохими. Поскольку весь кодекс молодого строителя коммунизма укладывался в те самые десять заповедей (с поправкой на атеистическое мировоззрение, конечно!), которые сегодня знают все. А тогда это тоже было под запретом, потому как страна-то была атеистической! Впрочем, атеистической была и вся ее семья. 

Мама - красавица-шамахинка, папины корни - в Габале. История их встречи и любви для Тунзали ханым  и сегодня кажется предопределением свыше. Ну, представьте. Война, тысяча девятьсот сорок третий год. Молодой красавец-майор медицинской службы (а ушел Энвер на войну с первым призывом сорок первого года!), приехавший после лечения в госпитале в Тбилиси на три дня к родителям в Баку, встретил в доме у брата красивую, но совсем юную девушку, которая изумительно пела, аккомпанируя себе на рояле. Это был чудный романтический вечер, пронизанный поэтической атмосферой  музыки и пения. В тот вечер она многое пела из Штрауса. И пела так замечательно, что майор, сидя на стуле и закинув ногу на ногу, подумал: "Если останусь жив, вернусь и женюсь на этой девушке!". По тому, как развивались их отношения дальше, можно предположить, что сердце юной красавицы тоже дрогнуло, и она очень просила судьбу уберечь от пуль этого мужественного майора. Наверное, ее горячее желание было услышано, и ее Энвер уцелел. Дойдя с полком до Вены, он поднял в лесу лист венского дерева, засушил и привез его той, что так поразила его своим пением, за которым молодой мужчина сумел разглядеть тот потенциал духовности, который стал залогом прочного долголетнего брака, крепкой семьи и счастливых детей. 

Плыть не по течению

…Тунзаля пела всегда. С детства. С того возраста, когда начала себя помнить. Впрочем, для их семьи это было нормой. И никто не придавал никакого значения тому, что девочка поет. Петь умели все - братья, сестры. Не говоря уже о маме и всех ее братьях. Только в постсоветские времена Тунзаля ханым узнала, что вся родословная по маминой шамахинской линии уходит корнями в далекое и благополучное прошлое богатого  древнего рода, в котором были и просветители тоже. То есть то, что укладывается в понятие национальной интеллигенции. Поэтому детям, несмотря на изменившиеся для рода не в лучшую сторону времена, принято было давать разностороннее образование. Заниматься пением, если к этому были хоть какие-то способности и желание, считалось делом обычным. Вообще в их семье принято было все делать, как теперь говорят, со знаком качества. Для родителей это было само собой разумеющимся фактом. Когда папа Тунзали заканчивал мединститут, то в "Бакинском рабочем" была напечатана статья под названием "Учитесь как Энвер". До сих пор в семейном архиве эта газета, так же как и лист из венского леса, хранится как реликвия. Пение было всего лишь домашним развлечением. Приятным семейным времяпрепровождением в стиле домашних вечеров. Да и сама-то Тунзаля никогда не помышляла о карьере певицы как о чем-то, с чем можно было связывать свою профессиональную деятельность. В детстве она страстно мечтала быть балериной. Ей снились по ночам пуанты и пачка. Но Тунзаля была маленькой, и ей нельзя было одной ходить в 133-ю школу. Мама и папа работали, поэтому водил ее в эту школу дедушка. Мамин папа - бывший белогвардейский офицер. Он был стареньким, и водить  внучку в 133-ю  ему уже было не под силу. Поэтому девочку перевели в 160-ю школу, которая была рядом и которую она возненавидела сразу и навсегда. Дедушка, дворянская кость, был донельзя интеллигентен и предупредителен во всем. Когда они вместе подходили к дверям школы и многоголосая толпа детей и родителей начинала ломиться в дверь, толкаясь и наступая друг другу на ноги, дедушка сдергивал панамочку со своей головы и становился в сторону, пропуская  всех вперед. Дедушка не умел толкаться. Нигде. В том числе и по жизни тоже. Поэтому работал в советское время складчиком. Такая прозаичная, но тихая должность. Она позволяла избегать публичного кошмара нравственно-идеологического несовпадения. И он старался это несовпадение не демонстрировать. У него были дети и внуки, и их надо было уберечь от советских напастей. Но Тунзаля была маленькой. Она любила дедушку, но не понимала его.  Поэтому она стояла и плакала от стыда и обиды. Ей-то самой как раз и хотелось броситься в  эту толпу и, прорвавшись сквозь нее, оказаться в своем классе, за своей партой.  Впрочем, она там тоже выделялась. Видимо, сказывался генетический протест,  десятилетиями подавлявшийся  ее предками. Поэтому она в этой школе выглядела этакой белой вороной. Не такой, как все. А такие ведь всегда раздражают. Их называют странными. Иногда - ненормальными. Впрочем, бывают эпитеты и покруче, и погрубее. Словом, их не любят. Им не прощают их внутреннего бунта и желания быть самими собой: такими, какими их создал Всевышний. 

Она так и жила наперекор им всем. Поэтому слушала те пластинки, которые хотела. Книги читала те, которые ей нравились. Взахлеб увлекалась поэзией и, как все юные барышни, читала стихи о любви, а не о партии и строителях коммунизма, как было принято. Поэтому ее за это друзья-одноклассники (90% армянской национальности) изводили нещадно. Фильмы предпочитала интеллектуальные. Любовь к итальянскому неореализму сохранила и по сей день. Пела те песни, которые выучивала с пластинок, - на итальянском, английском, французском. С уникальным музыкальным слухом эти тексты давались ей без труда. Но и за это ей доставалось от "правильных" сверстников-одноклассников. Однажды на школьном вечере, посвященном русскому романсу, Тунзаля спела романс Даргомыжского "Мне грустно потому, что я тебя люблю". Ее обвинили в аморальности.  На школьном концерте "зарубежной эстрады" она пела  и танцевала твист. Директор вызвал родителей и заявил, что  их дочь "очень подвержена буржуазному влиянию". Ну и так далее до тех пор, пока школа не осталась в прошлом. Она хоть и была престижной, но не была любимой. Теперь жизнь обрела привкус свободы, желание жить и дышать тем, что тебе нравится. И она с упоением слушала Рахманинова, Карузо. По запрещенной волне радио - Эллу Фитцджеральд, Майла Дэвиса, джаз-рок! Жизнь ей подарила встречи с потрясающими людьми - Леонидом Леоновым (драматург), Евгением Енгибаровым, Тофиком Ахмедовым, Муслимом Магомаевым, Игорем Бриллем, Леонидом Чижиком, Рафиком Бабаевым, Биби Кингом и многими другими, кто прочил ей блестящее будущее джазовой певицы. Сегодня Тунзаля Гахраман спрашивает себя: почему так случилось, что она прошла мимо всего этого? Ответа нет. Для нее нет. Со стороны эта ситуация кажется вполне объяснимой. Ее родители прошли через многие страхи советских идеологических установок, в том числе и через репрессии многих из рода. Они не хотели, чтобы дочь с ее свободолюбивыми замашками обрела публичность. Она могла навлечь на себя и своих близких то, что многим из них уже пришлось пройти. Отец уцелел чудом. Может, потому, что жил и работал в районе. В Баку по-настоящему вернулся только в 1956 году. Когда не было уже Сталина и в воздухе запахло хрущевской оттепелью. Но страх прошлого не давал спокойно жить никому. Папа все повторял: "Какой еще джаз? Это ведь что-то несоветское?!". И боялся за неукротимую дочь. Объяснить ей что-то тоже означало поставить под удар. Поэтому родители ограничивались простыми семейными запретами. Сохраняя ей жизнь, они разрушали ее карьеру. А ведь начиналось все просто ошеломляюще быстро!

Солистка джаза  

Баку, 1969 год! При университете Шаин Агаев создал оркестр. Тунзаля в этом оркестре была солисткой. И участие в первом Бакинском песенном фестивале "Золотая осень" принесло им первое место. В составе жюри были Вагиф Мустафазаде, Рафик Бабаев, Макашев и др. Они единодушно отдали ей первое место. Второе - Ирине Аллегровой. Группа их называлась "Экспресс", и репетировали они в ЦУМе. Скрывать свое участие в песенных конкурсах становилось все труднее. Поэтому она никогда не соглашалась петь в камеру, чтобы не попасть на экран телевизора. Но это все равно случилось. И на фестиваль пришел папа. Он, всегдашний поклонник Марка Бернеса, пение дочери оценил. Но никакой исключительности, а уж тем более необходимости в публичной концертной деятельности не видел. Мама была немногословной, сказав коротко: "Сцена - это грязь". А папа, подумав, решил: для того, чтобы отвлечь дочь от глупостей, надо выдать ее замуж. Отменить это решение и не мешать дочери идти к своей звезде уговаривали и министр культуры Рауф Гаджиев, и  Рашид Бейбутов, и Вагиф Мустафазаде, и Леня Вайнштейн. Увы! Ее выдали замуж, несмотря на то, что любви между молодыми людьми не было. И от этого брака осталась только горячо любимая дочь - свет и радость всей ее жизни. Однако судьба подбросила ей еще один шанс вернуться на сцену певицей. В конце 70-х они с Шаином Агаевым опять организовали группу под названием "РАСТ" при Академии наук. Участие в Республиканском песенном конкурсе опять принесло им первое место, и уже горком комсомола отправил их коллектив на межсоюзный конкурс песни. Первое место получила группа из Грузии "Мзиури". "РАСТ" - второе место. По итогам этого конкурса бакинская группа поехала в турне в Чехию и по северным городам Советского Союза. Тогда в репертуаре Тунзали уже были песни даже Ширли Бетси, малоизвестной из-за информационного занавеса джазовой исполнительницы. Успех был колоссальным. Но подрастала дочь. Да и родителям не нравилось то, чем занималась она. Пришлось уступить. И она опять покинула сцену. Хотя к тому времени у нее за плечами были уже многочисленные конкурсные победы. И даже в телепередаче "Молодежная эстрада". Хотела попытаться поступить в ГИТИС, но…  Все закончилось Институтом иностранных языков. И теперь Тунзаля Энвер гызы  - просто бакинка, чья история - это история многих ее сверстниц. А их история - история времени. Их времени. И нашего тоже.

А из рождественской сказки, придуманной  под впечатлением  первой джазовой певицы в Азербайджане Тунзали Энвер гызы Гахраман, правдой оказалось только одно. Посещение таких концертов позволяет ей хотя бы даже ненадолго вернуться в юность, так много обещавшей, и с радостью прикоснуться к тем непередаваемым ощущениям, которые по-прежнему пробуждает в ней хорошая музыка…