"КАВКАЗСКИЕ ВЛАСТИ ГОТОВЫ ЖЕРТВОВАТЬ РУССКИМИ ИНТЕРЕСАМИ ВО ИМЯ АРМЯНСКИХ"

В предыдущих номерах нашего журнала были опубликованы первая и вторая части главы "Армянский вопрос в российской политике (1877-1917)", в которой были рассмотрены роль и место армянского фактора в российской политике  в период 1877-1915 гг. В этот период ведущие мировые державы (Англия, Франция, Австро-Венгрия, Германия и Россия) стремились использовать данный фактор для укрепления своих экономических и политических позиций в Османской империи и в то же время - для ослабления позиций стран-соперниц. Применительно к России это означало стремление европейских держав, прежде всего Англии, создать затруднения на ее южных границах, закрыть ей путь к Средиземному морю и в регион Ближнего и Среднего Востока. В то же время обострение конкурентной политической борьбы между данными странами вело к формированию различных межгосударственных коалиций, которые на том или ином этапе развития "армянского вопроса" или стимулировали, или тормозили его решение.

В 90-х гг. XIX в. сложились предпосылки для российско-французского союза в данном вопросе в противовес Англии, вмешательство которой в турецкие дела грозило подорвать интересы как Петербурга, так и Парижа (который доминировал в финансовой системе Турции) в этом регионе. Опасаясь призывов Лондона к силовому решению армянского вопроса, Париж и Петербург "совместно противодействовали планам Англии и держав Тройственного союза. Они стояли за дипломатическое давление на султана, не доводя дела до вооруженного вмешательства Европы. В противоположность Лондону и Риму, настаивавшим на решении армянского вопроса в рамках европейской конференции, Россия и Франция стремились к его локализации путем проведения реформ для армянского населения Малой Азии.

Кроме того, петербургский кабинет в рамках своей традиционной политики покровительства христианам Османской империи в "армянском вопросе" вынужден был действовать крайне осторожно. Как положительное (реформы и автономия), так и негативное (недовольство и волнения) решение данного вопроса могло "перекинуться" в места компактного проживания армян в пограничном российском Закавказье и стать дестабилизирующим фактором для самой России.

К середине 1914 г. в подходах России к "армянскому вопросу" произошли существенные изменения. Петербург отказался от проекта реформ и автономии для Турецкой Армении, надеясь тем самым обеспечить нейтралитет Константинополя в случае возможной войны. В дальнейшем, с началом первой мировой войны, вопрос о реформах в данном регионе был снят с повестки дня великих держав и попал в прямую зависимость от исхода войны и послевоенного положения Османской империи.

С началом военных действий в Европе российское правительство с подачи своего наместника на Кавказе и при активной позиции армянского духовенства и армянских политических организаций стало в более конкретном плане рассматривать вопрос об использовании армян в новой военно-политической ситуации. Глава российской дипломатии Сазонов призывал поддерживать пророссийскую ориентацию армян и предлагал главе правительства держать армянский фактор в "полной боевой готовности". "Желательно, - подчеркивал он, - поддерживать самые тесные отношения как с армянами, так и с курдами, чтобы использовать их во всякую минуту, если состоится разрыв с Турцией. С этой точки зрения были бы желательны всякого рода подготовительные действия для быстрой переправы через границу оружия и припасов и раздачи их зарубежному населению, когда разрыв совершится или станет неминуемым…". В развитие данного подхода Сазонов предложил кавказскому наместнику начать формирование на  территории Закавказья на добровольные пожертвования армян добровольческих армянских дружин для содействия русским войскам в войне с турками. В сентябре 1914 г. были образованы 4 таких отряда, каждый численностью от 1000 до 1200 боевиков.

Вступление Турции в войну в конце октября 1914 г. (29-30 октября турецкий флот обстрелял Севастополь, Одессу, Феодосию и Новороссийск, и 2 ноября Россия объявила войну Турции) и открытие Кавказского фронта привело к оживлению процесса обсуждения в МИД и правительстве России вопроса о будущем Восточной Анатолии, но и на этом этапе общий подход Петербурга к "армянскому вопросу" не изменился. Призывы армянских общественно-политических и церковных деятелей к более активному вмешательству России в его решение не получали поддержки ее правительства. Причем одной из причин осторожной позиции России было то, что, как отмечали чиновники российского МИД, "армянские военные организации.., так и армяне, находящиеся в рядах войск наших, армянское население занятых… турецких областей проявляют если не враждебное к русским отношение, то далеко не то благожелательное, на которое… могли бы рассчитывать ввиду полной общности… интересов".

На этом этапе Россия по-прежнему занимала сдержанную позицию в "армянском вопросе" и не выходила за рамки декларирования на всех уровнях своей активной роли в определении послевоенного статуса восточноанатолийских вилайетов с компактным проживанием армянского населения, поддерживая тем самым выгодную для себя антиосманскую ориентацию армян. В ноябре 1914 г. в Тифлисе российский император Николай II дал непродолжительную аудиенцию армянскому католикосу Геворку V, в ходе которой заверил его, что "армянский вопрос" будет разрешен согласно ожиданиям армян по окончании войны, во время переговоров о мире".

Единственное изменение произошло в части, касающейся участия армян в боевых действиях на стороне русской армии. После вступления Турции в войну кавказская администрация и командование Кавказской армии более активно взялись за создание армянских иррегулярных формирований, численность которых к 1918 г., по признанию одного из лидеров турецких армян Погоса Нубара, достигла 40 тысяч боевиков. Важную роль в этом процессе сыграла также партия "Дашнакцутюн". В начале 1915 г. дашнаки съехались на Кавказ и вместе с членами социал-демократической партии "Гнчак" вошли в дружины, во главе которых стали известные партийные боевики и террористы. Эти добровольческие отряды составили авангард наступавших войск русской армии весной и летом 1915 г., использовались в карательных экспедициях и в разведке, и именно они отличались особенно жестоким отношением к мусульманскому населению Восточной Анатолии, в частности города Вана, которое было практически полностью уничтожено в феврале-апреле 1915 г. Наряду с этим до 15000 армян служили в российской императорской армии. Летом 1916 г. армянские отряды как регулярные части русской армии были реформированы в батальоны и составили бригаду.

Следует также отметить, что российская дипломатия была заинтересована в использовании армянского фактора не только на фронтах, но и в тылу Османской Турции с целью ее дестабилизации изнутри. В подтверждение этого тезиса можно привести ноту российского посольства в Париже, адресованную министру иностранных дел Франции Делькассе 23 февраля 1915 г., в которой в открытой форме ставился вопрос о необходимости военной поддержки странами Антанты антиосманского мятежа армян. "Главнокомандующий Кавказской армией телеграфирует в Петроград, - отмечалось в данной ноте, - что представитель армян Зейтуна, прибыв в штаб армии, заявил, что около 15000 армян были намерены атаковать турецкие коммуникации, но у них нет оружия и боеприпасов. Ввиду того, что Зейтун находится на коммуникационной линии Эрзурумской армии, было бы в высшей степени желательно направить необходимое количество оружия и боеприпасов на Александретту для передачи армянам". "Акция, планируемая армянами Зейтуна, в общих интересах стран Антанты, поэтому, быть может, целесообразно, - предлагало российское посольство, - учитывая злободневность вопроса и отсутствие каналов ввоза этих вооружений прямо из России, добиться согласия французского и английского правительств на доставку вышеупомянутой партии оружия и артиллерии в Александреттский порт на борту французских или английских транспортных средств. Послам России в Париже и Лондоне поручено осведомиться об отношении обоих кабинетов союзнических стран по поводу вышеизложенных предложений. Г-н Извольский (с 14 сентября 1910 г. посол России во Франции. - Авт.) был бы очень обязан Его Превосходительству господину Делькассе за проявленную готовность ознакомить его с точкой зрения правительства республики на этот счет".

В аналогичном ключе ставился вопрос в секретной телеграмме французского посла в Петрограде Палеолога, направленной министру иностранных дел Делькассе 27 февраля 1915 г. "Богатый французский финансист, проживающий в Лондоне, г-н Гюльбекян, готов, - сообщал Палеолог, - предложить свою помощь финансистам Парижа для подкупа нескольких членов партии младотурок и для подстрекательства к революции в Константинополе. Если Ваше Превосходительство считает необходимым субсидировать это начинание, господин Сазонов готов к этому подключиться".

Дестабилизирующую роль армянских военных отрядов в тылу и на фронтах Османской империи открыто признавали и их лидеры. В частности, в письме министру иностранных дел Франции Погос Нубар напоминал, что "армяне с самого начала войны были фактически воюющей стороной… Они сражались на стороне союзников на всех фронтах и ценой больших жертв и пережитых страданий доказали тем самым свою непоколебимую преданность делу Антанты".

В дальнейшем созданные с санкции правительства России и при поддержке кавказского наместника местные комитеты и организации армянских дружин превратились во влиятельные партийные центры и стали претендовать на проведение более независимого от России  военного и политического курса. Данное обстоятельство в немалой степени способствовало тому, что в российском правительстве стали еще более осторожно оценивать возможную роль России в решении армянского вопроса. Как справедливо отмечает в связи с этим российский ученый Бахтурина, "ярко выраженная тенденция к политическому сепаратизму в среде армянских общественно-политических деятелей заставляла российские правительственные круги со все большим скептицизмом относиться к перспективе объединения Армении под протекторатом России, видя в этом лишь появление новой внутриполитической проблемы". В середине 1915 г. все более очевидным было раздвоение политики России по "армянскому вопросу". Позиция императора и правительства по-прежнему была достаточно сдержанной и осторожной. Петербург вынужден был учитывать интересы в этом регионе своих европейских союзников, а также радикалистские, несовместимые с политикой России, устремления армянских организаций. Кавказская военная и гражданская администрация, охваченная армянофильскими настроениями, "забегала вперед" и придерживалась курса на создание в восточной Турции армянского государства.

На заседании Совета Министров России 30 июля 1915 г. эта политика была подвергнута критике со стороны большинства членов совета, которые отмечали, что военные действия русской армии на Кавказском фронте развиваются в зависимости от политических соображений, основанных на личных симпатиях Воронцова-Дашкова к армянам. В частности, статс-секретарь российского императора П.А.Харитонов заметил, что "даже при поверхностном взгляде на карту видно, что движение войск направляется главным образом на армянские земли". "Без того положение повсюду тяжелое, - подчеркивал он, - а мы тут еще будем рисковать ради воссоздания Армении". При этом он добавил, что продвижение армии на Кавказе в интересах армянского населения вызывает негативную реакцию в Государственной думе, депутаты которой открыто обвиняли кавказскую администрацию в "чрезмерном пристрастии к армянским домогательствам, столь влиятельным в наместническом дворце".

Председатель Совета Министров И.Л.Горемыкин также высказался в том плане, что создание Армении могло бы стать в послевоенном будущем источником различных осложнений на Востоке, а член Госсовета и главноуправляющий землеустройством и земледелием Кривошеин - один из наиболее влиятельных членов кабинета - при обсуждении заявил, что "кавказские власти готовы жертвовать русскими интересами во имя армянских". 4 августа Совет Министров вновь вернулся к данному вопросу. В ходе обсуждения, которое проходило на фоне продолжавшегося наступления русских войск на Кавказском фронте, прозвучали еще более откровенные признания членов правительства. "В самом деле, куда мы там, с позволения сказать, прем?" - спрашивал Харитонов. "Известно куда - к созданию великой Армении", - отвечал ему руководитель военного ведомства Поливанов. Как подчеркивает в связи  с этим Бахтурина, "император Николай II, по свидетельству Поливанова, также разделял всеобщую уверенность в том, что ситуация на Кавказском фронте, могущая привести к объединению частей Армении силами русской армии, развивается под влиянием проармянских настроений  в Кавказском наместничестве".

В 1915-1916 гг. "армянский вопрос" обсуждался  в рамках переговоров между Англией, Францией и Россией о разделе Турции. В марте-апреле 1915 г. было оформлено англо-франко-русское секретное соглашение о проливах, предусматривавшее включение Константинополя и проливов в состав России в обмен на признание ею притязаний Англии и Франции на арабские страны и обязательство принять участие в войне против Германии до победного конца. Данное секретное соглашение стало первым из тайных договоров держав Антанты по разделу Турции, которая впервые за всю историю восточного вопроса оказалась перед лицом единой англо-франко-русской коалиции.

Развитием Соглашения 1915 года стали начавшиеся 23 ноября 1915 г. в Лондоне англо-французские переговоры о разделе азиатских владений Турции. Переговоры, которые проходили в отсутствие представителей  России, с английской стороны вел заместитель министра иностранных дел Артур Никольсон, которого затем сменил эксперт по ближневосточным делам Марк Сайкс, а с французской - бывший французский генеральный консул в Бейруте Франсуа Жорж-Пико. По имени основных переговорщиков - Сайкса и Пико - и было названо итоговое англо-французское соглашение 15 мая 1916 г. Несмотря на сепаратный в целом характер лондонских переговоров, их участники вынуждены были считаться с интересами своего российского союзника, который к тому же располагал в регионе и военными силами, - в феврале 1916 г. русская армия, заняв Эрзурум и Битлис, оказалась на ближайших подступах к Ираку и Сирии - зонам, которые в соответствии с проектом Сайкса-Пико переходили  под непосредственное владение или влияние Франции и Англии. В связи с этим последние, опасаясь перехода арабских территорий под российскую оккупацию, вынуждены были согласовать свои требования с Россией.

Прибыв 9 марта в Петроград, Сайкс и Жорж-Пико вручили Сазонову меморандум с изложением своего проекта. Разработанный британскими и французскими дипломатами документ вызвал обеспокоенность у российского МИД. Его глава был недоволен тем, что между новыми приобретениями Англии и Франции и кавказскими границами России не предусмотрено никаких буферных государств и территорий. Сазонов считал, что земли, на которые претендует по данному проекту Франция, "далеко внедрятся клином к русско-персидской границе близ Урмийского озера". В связи с этим он писал Николаю II 13 марта 1916 г., что "появление на большом протяжении нашей азиатской границы Франции, хотя бы в настоящее время и союзной нам, должно быть признано нежелательным". В связи  с этим российский министр поставил вопрос об учете интересов России при разделе Азиатской Турции и выдвинул ряд контрусловий, потребовав, в частности, передачи ей вилайетов Восточной Анатолии, области Хаккяри (лежала к югу от озера Ван; на нее претендовала также Франция) и части южного побережья Черного моря.

Следует отметить, что при рассмотрении будущего статуса восточноанатолийских вилайетов Турции, в которых компактно проживали армяне, дипломаты трех стран исходили из невозможности сохранения суверенитета Турции над этими регионами. При этом Франция, подобно ранее уже пришедшим к этому выводу Англии и России, считала нереальным и нежелательным создание в указанных вилайетах единой Армении в любой форме (будь то протекторат европейских держав или полная передача т.н. Турецкой Армении России и т.д.). Военная и политическая активность армян, которая выгодно использовалась союзниками в целях ослабления Османской Турции, стала сдерживающим фактором в процессе определения будущего этого региона. В письме главы английской делегации Сайкса английскому послу в России Дж.Бьюкенену отмечалось в связи с этим, что любое объединение т.н. Турецкой Армении, "переполненной революционными обществами", ухудшит политическую обстановку на Кавказе, из чего Германия извлечет свою пользу.

В результате обсуждения данного вопроса появилось компромиссное предложение Сайкса о разделе т.н. Турецкой Армении на две зоны влияния - французскую и русскую. В конце марта 1916 г. данное предложение по инициативе императора было рассмотрено в правительственных кругах России, по итогам которого было принято решение согласиться с предложением о разделе т.н. Турецкой Армении на французскую и русскую зоны. 26 апреля 1916 г. французский посол в России Палеолог принял условия России, что открыло дорогу для подписания 16 мая в Лондоне англо-французского соглашения Сайкс-Пико.

Итоговое русско-французское соглашение о разделе Азиатской Турции предусматривало передачу России (помимо того, что было ей предоставлено по секретному соглашению 1915 г. о Константинополе и проливах) областей Эрзурума, Трапезунда, Баязета, Вана, Битлиса, части Курдистана и полосы вдоль черноморского побережья к западу от Трапезунда. При этом французские железнодорожные концессии на территориях, отходивших к России, сохраняли свою силу. В августе к Соглашению Сайкс-Пико присоединилась Италия, которой союзники "выкроили" на карте Турции южную и юго-западную Анатолию. После окончательного "территориального размежевания" между четырьмя союзными державами от Османской Турции  оставалась только центральная и северо-восточная Анатолия.

Следует отметить, что армянские общественные и политические организации пытались использовать переход т.н. Турецкой Армении под контроль российских войск для заселения ее армянским населением, обеспечения его землей, создания армянской милиции и в целом - для поэтапного создания на данной территории институтов независимого государства. Планы же российской администрации были диаметрально противоположными. Еще в начале 1915 г. Министерство земледелия России начало разрабатывать проекты переселения в этот регион русских крестьян. В феврале Кривошеин писал по этому поводу: "Успешное развитие наших военных операций на турецком фронте дает основание предполагать, что в ближайшем будущем окажется возможность исправления кавказской границы и округления наших владений в Малой Азии и Армении. Эрзурумский и Ванский вилайеты вполне пригодны для широкого переселения… русских". Аналогичные мысли высказывал командующий Кавказской армией генерал Юденич. В письме к Воронцову-Дашкову от 5 апреля он предлагал на освободившиеся после наступления русской армии земли турок и курдов селить не армян, а казаков с Кубани и Дона.

Весной 1916 г. позиция  Главного управления землеустройством и земледелием по данному вопросу не изменилась. Главноуправляющий Кривошеин в марте 1916 г. вновь обратился к Сазонову с просьбой рассмотреть вопрос об использовании завоеванных земель. Однако в связи с тем, что вопрос о данных территориях все еще был предметом обсуждения между Англией, Францией и Россией, на правительственном уровне никаких решений по этому вопросу принято не было. Как подчеркивает в связи с этим Бахтурина, "налицо была приостановка русскими властями активного переселения в Армению, вызванная в большей степени стратегическими соображениями". Она указывает также на то, что "после этого в особый отдел канцелярии Кавказского наместничества стали поступать агентурные сведения о том, что дашнаки, не дождавшись официального подтверждения со стороны русского правительства о даровании автономии, решили готовиться к борьбе с Россией". В результате был ужесточен полицейский режим в Кавказском наместничестве и временном армянском военном генерал-губернаторстве. После взятия Эрзурума был издан приказ о запрещении армянам селиться в этом районе.

В связи с тем, что в результате англо-франко-русских договоренностей к России перешли территории, на которых армянское население не составляло большинства, вопрос об армянской автономии был снят с повестки дня. В условиях наступившего баланса между интересами союзников и спада военной напряженности на Восточном османском фронте (линия фронта оставалась неизменной с лета 1916 г. по март 1918 г.) для России в Восточной Анатолии встал вопрос о том, каким образом  управлять занятыми территориями. Реалии местной этнической и демографической ситуации подталкивали российские власти к проведению более взвешенной, свободной от проармянских симпатий, политики по управлению данным регионом. Сазонов в связи с этим подчеркивал, что "государственным интересам России может соответствовать только соблюдение принципа "беспристрастного отношения ко всем разнородным элементам в крае", особенно потому, что на завоеванной Россией армянской территории армяне никогда не составляли большинства". Он считал, что местному армянскому населению можно предоставить самостоятельность в области образования, религиозной жизни, пользования языком и местного самоуправления, то есть предлагал, фактически, программу национально-культурной автономии и не более того. При этом кавказский наместник, великий князь Николай Николаевич указывал, что при реализации данных прав необходимо обеспечить "первенство русского наречия во всех официальных случаях".

Поддерживая идею Сазонова о равноправии многонационального населения занятых турецких территорий, он выступал за законное и беспристрастное распределение земли и борьбу с самовольным захватом территорий, широко практиковавшимся армянским населением. Становилось очевидным, что в рамках данной политики максималистские запросы и требования армянских партий  и их лидеров реализованы не будут. В законченном виде основы управления оккупированной частью Турции были определены МИД и командованием Кавказского фронта, и в июне 1916 г. было принято "Положение об управлении Турецкой Арменией", на территории которой было образовано военное генерал-губернаторство. Военный генерал-губернатор занятых областей Турции подчинялся непосредственно главнокомандующему Кавказской армией. Осенью в зоне военного генерал-губернаторства началось формирование судебных и административных органов государственного управления, началась организация российской администрации в районе Трапезунда.

Таким образом, достигнутые между Англией, Францией и Россией соглашения о разделе Азиатской Турции и определения сфер влияния Франции и России в этом регионе окончательно определили политику России по "армянскому вопросу" на данном этапе. Она отказалась как от своей традиционной позиции в пользу проведения "улучшений и реформ" в областях т.н. Турецкой Армении и обеспечения автономного самоуправления армян под протекторатом России, так и от идеи объединения под своим покровительством "русской" и "турецкой" Армении. В свете заметно усилившихся военно-стратегических и политических позиций России в данном регионе для нее потеряла свою актуальность и идея предоставления кавказским армянам автономии в составе Российской империи. Перед официальным Петроградом стояла теперь более приоритетная задача закрепления на завоеванных русской армией позициях в вилайетах т.н. Турецкой Армении, подготовки данного региона к возможному заселению русскими переселенцами (выдвигались, в частности, предложения образования там казачьих поселков и дружин) и его перспективному присоединению к России.

В целом действия российского правительства на этом направлении в период с середины 1916 до начала 1917 г. в очередной раз ясно дали понять армянским политическим кругам и их лидерам, что "армянский вопрос"  является не более чем инструментом в дипломатической игре России против европейских держав, прежде всего Франции и Англии. В результате, как отмечает Бахтурина, "разочарование армян в российской политике к концу войны было полным". Все больше подтверждалось мнение царского министра Лобанова-Ростовского (1824-1896 гг., князь, известный русский дипломат, в 1878-1879 гг. работал послом России в Константинополе, с 1895 по 1896 г. - министр иностранных дел), который, говоря о планах правительства в решении "армянского вопроса", отмечал, что "царизму нужна Армения без армян".