"НОВАЯ КАВКАЗСКАЯ ВОЙНА"

9мая все постсоветское пространство отмечает очередную годовщину окончания второй мировой войны в Европе - один из немногих по-настоящему народных праздников, хоть и "со слезами на глазах". На российском же Северном Кавказе дата эта имеет совершенно иной смысл. 9 мая 2002 года в результате заложенного террористами фугаса в дагестанском Каспийске погибли 43 человека, в том числе немало школьников, принимавших участие в церемонии возложения венков к памятнику погибшим во второй мировой войне. Двумя годами позже, 9 мая 2004 года, в результате взрыва фугаса на грозненском стадионе был убит президент Чеченской Республики Ахмад Кадыров. Власти Чечни официально объявили, что праздничные мероприятия будут перенесены. Впрочем, аналитики не сомневаются, что в Чечне опасаются новых терактов: если один взрыв на 9 мая еще мог быть случайностью, то два - уже вряд ли. Тем более что, несмотря на очевидные успехи, ситуация на Северном Кавказе остается трудно предсказуемой и аналитики не исключают возможности повторения теракта.

Как уверены политологи, всплеск сепаратизма на Северном Кавказе во многом стал результатом готовности России играть на сепаратистских настроениях на Кавказе Южном. Сегодня об этом предпочитают не вспоминать, но именно через Чечню "прокачивалось" оружие, тайно направлявшееся Москвой абхазским сепаратистам. В Абхазии, воюя против Грузии, получал свой первый боевой опыт Шамиль Басаев, здесь проходила "обкатку" будущая чеченская армия, и московские стратеги то ли не догадывались, что союз с Россией против Грузии может оказаться временным, то ли рассчитывали, что советская армия справится с горцами без труда.

В первую чеченскую войну журналисты вволю поиронизировали по поводу того, что российская военная машина спасовала перед "партизанами". Однако сегодня говорить о массовом антироссийском движении в Чечне, как, впрочем, и на всем Северном Кавказе, уже не приходится. Другое дело, что произошел некий переворот в среде самих же сторонников независимости. Как отмечают многие аналитики, если в первую половину девяностых главными противниками России на Кавказе были большей частью сепаратисты и сторонники создания здесь независимых горских государств, то теперь ситуация изменилась: "антироссийские силы" представляют в основном приверженцы того самого ваххабитского ислама. Теоретически это позволяет Москве оправдать в глазах мирового сообщества свою "жесткую политику" на Кавказе. А на практике означает "войну без правил": террор в их среде воспринимается как абсолютно допустимый "метод борьбы", даже если жертвами заведомо должны стать дети, как это было в Беслане, пассажиры авиалайнеров, зрители модного мюзикла... При этом террористам вовсе не нужна поддержка большинства на выборах: главное для них - это сбить ситуацию на силовой путь, а там уже выигрывает не тот, у кого электорат серьезнее, а тот, кто стреляет первым. И может купить то, из чего надо стрелять.

Возможно, окончательный ответ, почему на Северном Кавказе лидерство в оппозиционных кругах захватили ваххабиты, должны дать не журналисты, а социологи. Здесь религиозные лидеры всегда имели большой авторитет. Вплоть до того, что знаменитая Кавказская война под предводительством Шамиля велась под дозунгами "газавата", то есть "священной войны", и даже основанное им государство называлось "имаматом", а шейхи издавна здесь осуществляли и религиозную, и светскую власть. Словом, традиции политического движения под религиозными лозунгами имели на Северном Кавказе весьма глубокие традиции. Особенно, если противостоять приходилось "гяурам" - русским.

В рассуждениях о "традициях" политизированного ислама на Северном Кавказе как-то за кадром остается другой вопрос: почему "священная война" превратилась здесь из "газавата" в "джихад"? Проще говоря, каким образом контроль над антироссийским вооруженным сопротивлением заполучили радикальные исламисты, действовавшие под патронатом, а точнее, под контролем радикальных кругов в Персидском заливе?

Самое удивительное, что произошло это вскоре после того, как в 1996 году между Москвой и лидерами чеченских сепаратистов были подписаны те самые Хасавюртовские соглашения. Собиралась ли Москва урегулировать конфликт, использовав тот самый принцип "подвешенного статуса", или же рассчитывала просто прекратить непопулярную войну перед президентскими выборами - тема отдельного разговора. Вопрос в другом: в Хасавюрте чеченские борцы за независимость получили уникальный шанс построить собственное независимое цивилизованное государство - Россия самоустранилась от чеченских дел, предоставив "ичкерийцам" небывалый карт-бланш. Забыли даже о рейде Басаева на Буденновск и Радуева - на Кизляр и Первомайск. На стороне Чечни были симпатии и мирового сообщества, и российской демократической "тусовки". Плюс ко всему Чечня представляла собой один из немногих северокавказских "субъектов федерации", который имел серьезные шансы выжить в качестве независимого государства.

Наверное, при желании можно найти десяток объяснений такого развития событий: тут и отсутствие демократических традиций, и понятный рост влияния в мятежной республике тех структур, которые могли помочь с оружием и "добровольцами джихада", и даже история. Возможно, наконец, что исламисты оказались единственной силой, способной противостоять в Чечне разгулу "послевоенного криминала", когда похищения с целью выкупа приняли здесь характер эпидемии. Плюс ко всему и исламистам очень хотелось заполучить надежную базу вблизи от каспийских нефтяных полей и нефтепроводов, и они тоже всеми силами укрепляли влияние и налаживали контакты.

И меньше всего думали о Чечне как таковой, о судьбе этого народа, полвека назад пережившего жесточайшую депортацию, - им просто нужны были база, огромный тренировочный лагерь для боевиков, да еще вблизи представлявших несомненный интерес нефтяных объектов и коммуникационных коридоров.

Примечательно и другое. До поры до времени Россия могла себе позволить играть на внутрикавказских противоречиях, тем более что на Кавказе так и не сформировались национал-демократические движения, выступавшие с относительно прозападных позиций. Главным образом это произошло потому, что на Кавказе, за исключением той же Чечни, не было достаточно крупных национальных образований, которые могли бы выжить в качестве независимых государств. Конечно, подобная пестрота заметно облегчала - по крайней мере на определенном этапе - задачу удержания Кавказа под российским контролем, несмотря на обилие причин для роста настроений, которые в равной степени можно назвать и антироссийскими, и оппозиционными. Коррумпированность власти, безработица, бедность, катастрофическое социальное положение, разгул уголовного террора - все эти беды общеизвестны. Как и то, что в условиях многонационального федерального государства ответственность за все грехи местных политиков падает на их московское начальство. Держать "кавказский перегретый котел" под контролем Россия в союзе с лояльными властями могла только при помощи игры на внутренних противоречиях. И  только до той минуты, пока на политической авансцене не появилась сила, способная объединить все национальные и политические группировки. Предложенный Хоттабом и Басаевым "коктейль" из "истинного ислама", "кавказской солидарности" и т.д. оказался именно той идеей, которая была одинаково близка и понятна и лакцам, и аварцам, и даргинцам, и кумухцам. К тому же "истинный ислам" отвечал чаяниям людей, остающихся приверженцами консервативных взглядов, но в то же время разочаровавшихся не только в светских властях, но и в официальных религиозных лидерах, не без оснований обвиняемых в конформизме. Безусловно, сыграло свою роль и разочарование в европейских структурах, не защитивших от России Чечню в середине девяностых. И в результате на Кавказе альтернатива сузилась до предела - либо, если угодно, "российская марионетка", либо та же марионетка, но уже арабская. Почему в лагере сторонников России оказался покойный Ахмад Кадыров, десятью годами ранее объявлявший ей "газават", - серьезная информация к размышлению.

Излишне напоминать, что Азербайджан здесь отнюдь не сторонний наблюдатель, хотя бы потому, что с ваххабитским террором приходится иметь дело уже и на нашей территории. Не стоит недооценивать опасности укрепления позиций "исламских радикалов" вблизи Азербайджана - узлового пункта "стратегии Шелкового пути" и каспийского нефтеэнергетического центра. В чьей победе - Москвы или "ваххабитов" - заинтересован сегодня Азербайджан, вопрос риторический. Тем более что формирование на Кавказе конгломерата государств, представляющих собой нечто среднее между Чечней и Афганистаном, вполне вероятно, и уже сегодня нужно принимать все меры, дабы не получить нечто подобное вблизи самого уязвимого участка возрождаемого Шелкового пути.

Проблема в другом: в состоянии ли Россия стабилизировать Кавказ?

Для противостояния новоявленным "воинам ислама" Россия избрала прежде всего военно-силовые рычаги. Между тем куда опаснее вторжения боевиков и террористических актов может оказаться та самая идеологическая экспансия маргинального ислама, о которой сегодня мало кто вспоминает.

У официальной идеологии шансов на успех здесь, увы, нет. Даже теоретических и тех, которыми располагала идеология советского агитпропа. Советский "марксизм" при всех своих недостатках был все-таки идеологией интернациональной. И марксистами в равной степени могли быть и русские, и буряты, и чукчи, и аварцы, и чеченцы. В нынешней же российской государственной идеологии, крепко замешанной на православии, "русской духовности" и т.д., места дагестанцам, чеченцам, татарам и т.д. нет по определению - разве только если они примут православие. Если же на практике "православная духовность" выражается в секретном распоряжении не прописывать в городах Центральной России "лиц кавказской национальности", периодических антикавказских облавах и настойчивых попытках создать из кавказцев образ врага, то антироссийские настроения будут получать серьезную подпитку.

К тому же здесь может сработать так называемый "афганский синдром". Нет никаких сомнений, что первые прозападные веяния в Дагестан были привнесены именно Россией, а не Турцией, Америкой и т.д. С Западом в чистом виде тут никогда не сталкивались, и, следовательно, прозападное влияние достаточно долго будет отождествляться тут с пророссийским, а не противопоставляться ему. К тому же носителями прозападного влияния объективно могут быть только люди, допущенные к материальным благам, то есть правящая политическая, она же коммерческая, и она же мафиозная элита, и приближенные к ним люди. Что на популярность прозападных идей не работает. Не говоря уже о том, что именно попытка привнесения прозападных черт в собственную жизнь ассоциируется у большинства населения с безработицей, экономическими трудностями и т.д. И изменить положение дел можно только одним способом: созданием в России такой государственной идеологической концепции, которая могла бы стать достойной альтернативой "кавказскому исламизму". Очевидно, что "православная духовность" его только подпитывает.

Одной из подобных мер, способных создать реальную альтернативу исламскому радикализму на Кавказе, мог бы стать рост влияния прозападных закавказских соседей Дагестана, прежде всего Азербайджана. Попытки привлечь страны Закавказья к разблокированию ситуации на Кавказе уже предпринимались. 

Другое дело, согласится ли Россия делить Кавказ с Закавказьем.