КИТАЙСКИЙ ДРАКОН БЛИЖНЕГО ВОСТОКА

27декабря Россия, Иран и Китай планируют проведение совместных военных учений в Персидском заливе. Военные руководства Ирана и Китая уже провели обсуждения по этому поводу. Фактически это не что иное, как демонстрация мощи России, Китая и Ирана перед США и их союзниками в Персидском заливе.

Но следует учесть, что интересы Китая на Ближнем Востоке не ограничиваются только Ираном или странами так называемого «антизападного фронта». Так, в первых числах декабря на военно-морской базе «Король Фейсал» в Джидде (Саудовская Аравия) Китай и Саудовская Аравия уже провели совместные военные учения под кодовым названием «Голубой меч-2019». Иными словами, ближневосточная политика Китая не носит ассоциативный характер, как это было в эпоху «холодной войны», - страна развивает тесное взаимодействие по всем фронтам.

На самом деле «китайский дракон» не впервые демонстрирует свой интерес к Ближнему Востоку. Во время суэцкого кризиса 1956 года Китай поддержал правительство Гамаля Абдель Насера, несмотря на то, что Израиль был одной из первых стран, официально признавших Китай. В последующие же годы, когда Израиль перешел на сторону «западного фронта», а КНР начала поддерживать антиимпериалистическую линию, отношения между двумя странами похолодели.

Однако экспансия Китая на Ближний Восток произошла позже, а именно после «холодной войны», хотя первые ее проблески были заметны уже тогда. К примеру, КНР была одной из первых стран, вооруживших афганских ополченцев во время военного вторжения СССР в Афганистан в 1979 году.

С началом ирано-иракской войны в 1980 году оживилась как глобальная конкуренция, так и рынок вооружений, в котором присутствовал также Китай. Более того, резкий рост цен на нефть после 1970-х годов повысил интерес к Ближнему Востоку. Естественно, этот регион, издавна бывший ареной борьбы мировых держав за геополитическое превосходство, притягивал и Китай. Дело в том, что уйгурский вопрос является ахиллесовой пятой Китая, и ради предотвращения возможных всплесков эмоций в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) Поднебесная готова сблизиться с мусульманским миром. Собственно говоря, уйгурский вопрос и является одним из краеугольных камней активной политики Поднебесной на Ближнем Востоке. 

Дракон машет крыльями над Ближним Востоком

Пожалуй, началом широкомасштабной экспансии Китая на Ближний Восток можно считать период распада СССР, последующего десятилетия хаоса и войн и события 11 сентября, ставшие причиной объявления Вашингтоном глобальной войны террору. Так, в 2004 году руководитель Китая Ху Цзиньтао совершил официальный визит в Египет для участия в заседании Лиги арабских государств (ЛАГ), где встретился с представителями 22 стран - членов организации.

На этом мероприятии в Каире были объявлены четыре основополагающих принципа так называемого «нового партнерства» в арабо-китайских отношениях, включающих развитие политических отношений, основанных на взаимном уважении, установление экономических отношений для совместного экономического развития и прогресса, углубление культурных связей и сохранение мира и, наконец, сотрудничество в ряде областей международной политики.

Вскоре после Каирского саммита, а именно 14 сентября 2004 года, был проведен первый Форум китайско-арабского сотрудничества. Позже аналогичные встречи состоялись в Пекине и Бахрейне. После 2004 года инвестиции Китая на Ближнем Востоке ежегодно увеличивались в среднем на 12%. До сих пор половина китайского импорта сырой нефти приходится на ближневосточные страны. В настоящее время ежегодный торговый оборот КНР с арабскими странами составляет $300 млрд., а в ближайшие десять лет эту сумму планируется утроить.

Конечно, Иран является одним из главных партнеров Китая на Ближнем Востоке. Если одной из причин такого тесного сотрудничества является стратегическое расположение Ирана на Шелковом пути, то другая не менее значимая причина - богатые энергетические ресурсы ИРИ и напряженность в отношениях с США. От этого выигрывает и Китай, поскольку не имеющий доступа к западным рынкам Иран заинтересован в продаже нефти Китаю по приемлемым ценам. Именно поэтому нынешний уровень торгового оборота между КНР и ИРИ достигает $50 млрд. (в 1997 г. всего $12 млрд.). И это несмотря на тяжелые условия эмбарго, наложенного на Иран.

Друг Ирана и Израиля

Во время официальной поездки в Иран в 2016 году председатель Китая Си Цзиньпин подписал 17 соглашений с ИРИ. Так, Соглашение о всеобъемлющем стратегическом партнерстве рассчитано на 25 лет и предусматривает увеличение товарооборота между двумя странами до $600 млрд. в течение десяти лет. Причем Китай обязался вложить $400 млрд. в различные области иранской экономики. Для реализации соглашения, охватывающего практически все области сотрудничества между ИРИ и КНР, была разработана «дорожная карта». А недавно начальник Генштаба ВС Ирана Мохаммад Багери заявил, что религиозный лидер страны уже утвердил «дорожную карту», подписанную с Китаем.

Согласно документу в течение первых пяти лет Китай, наряду с созданием новых производственных мощностей на нефтегазовых месторождениях страны, инвестирует $280 млрд. в нефтехимический сектор ИРИ. Еще $120 млрд. будет инвестировано в транспортную и производственную отрасли Ирана. В соответствии с вышеупомянутым соглашением Великий Шелковый путь пройдет через территорию Ирана. В частности, одна из железнодорожных линий будет проходить через город Тебриз, что означает модернизацию железнодорожных путей ИРИ, включая линии для скоростных поездов.

Также по условиям соглашения китайские компании, участвующие в тендерах в нефтегазовой и нефтехимической отраслях ИРИ, будут иметь определенное преимущество. Например, Китай сможет покупать иранскую нефть, газ и продукты нефтехимии с 12-процентной скидкой.

Одним из ключевых аспектов сделки является сотрудничество в военной сфере, что предусматривает размещение 5000 китайских военнослужащих на территории Ирана для защиты инвестиций КНР.

Примечательно, что ИРИ не единственная страна, заключившая столь масштабную сделку с Пекином. Во время поездки премьер-министра Ирака в Китай в сентябре 2019 года между двумя странами было подписано восемь двусторонних соглашений. Общая стоимость сделки, охватывающей многочисленные проекты в области экономики, культуры, технического сотрудничества, транспорта, связи, строительства, энергетики и инфраструктуры, измеряется миллиардами долларов. Официальные представители обеих стран договорились увеличить объем товарооборота между Ираком и Китаем до $500 млрд. в течение последующих десяти лет. По словам официальных лиц Багдада и Пекина, стороны также обсудили вопрос увеличения нынешнего объема (800 тыс. б/с) поставляемой в КНР иракской нефти.

Но и это еще не все. Китай из года в год расширяет свою политику экспансии, особенно после прихода к власти нынешнего лидера Си Цзиньпина в 2013 году. В настоящее время Пекин продолжает сотрудничество с более чем 100 странами в рамках проекта «Один пояс - один путь». Если десять лет назад ежегодный объем китайских инвестиций в Ближний Восток составлял всего $1 млрд., то сегодня эта цифра выросла в 23 раза и продолжает расти!

В этом году только в Турцию Китай инвестировал $1 млрд. А за первую половину этого года объем китайских капиталовложений в Израиль составил $3,2 млрд. По прогнозам американских экспертов, в ближайшие годы размер китайских инвестиций в Израиль, особенно в области технологий, превысит объем американских инвестиций. Кроме того, благодаря активизации своей деятельности в Египте вскоре после прихода к власти Абдуллы ас-Сиси Китай установил контроль буквально над всей коммуникационной сетью этой африканской страны. Точно так же КНР вкладывает миллиарды долларов в Ливан и Саудовскую Аравию.

На протяжении десятилетий КНР вкладывает значительные средства и в бедные страны Африки, благодаря которым реализует новые глобальные проекты в области транспортной и коммуникационной инфраструктур этих стран, а в некоторых из них даже приводит к власти близкие к себе силы.

Переход «мягкой силы» в «жесткую силу»

Кстати, если раньше Китай осваивал новые для себя регионы только путем экономических проектов и инвестиций, то сейчас наступило время для демонстрации мощи китайской военной машины. Например, совместные китайско-российские военные маневры в Средиземном море в 2015 году были, в сущности, не чем иным, как наглядным выражением готовности Китая направить свою армию туда, где она сочтет защиту своих интересов необходимой.

В том же году Китай создал свою первую зарубежную военную базу в Баб-эль-Мандебском проливе (Джибути), через который проходит 65% мировых торговых грузоперевозок, включая морские грузы из Юго-Восточной Азии, Дальнего Востока, Австралии, Индии и Персидского залива по пути в Суэцкий канал и далее в Средиземное море. 

Похоже, для защиты своих капиталовложений, измеряемых сотнями миллиардов долларов, теперь у Китая появятся новые военные базы и на Ближнем Востоке, особенно учитывая, что нестабильная ситуация в регионе делает потребность в военной силе неизбежной.

В числе прочего одной из насущных проблем Китая остается уйгурский вопрос. Два года назад Пекин отправил одного из своих армейских генералов в Дамаск, чтобы предложить поддержку Башару Асаду. Уже тогда арабские СМИ писали о намерении Китая отправить элитную воинскую часть в Сирию. Запуск десанта на территорию Сирии с китайских военных кораблей, дислоцированных в Средиземном море, казался вполне осуществимым планом. Конечно, основной причиной военной помощи Башару Асаду со стороны Пекина, который никого открыто не поддерживает на Ближнем Востоке и вместе с тем имеет тесные связи со всеми «фронтами» региона, является уйгурский вопрос.

По неофициальным данным, в настоящее время в контролируемой оппозицией сирийской провинции Идлиб насчитывается более 15 тыс. уйгуров - преимущественно приверженцев радикального ислама, объединившихся вокруг «Исламской партии Туркестана» и являющихся третьей по величине военной силой в провинции. Китай обеспокоен тем, что уйгуры однажды могут вернуться в Синьцзян. Несмотря на заверения китайского правительства о том, что так называемые «лагеря политического перевоспитания», расположенные на территории СУАР, помогли «очистить уйгуров от радикализма», эти учреждения вызвали массу негодования во всем мире. Иными словами, этнический и религиозный конфликт в Синьцзяне может иметь серьезные последствия для Китая. Как уже было отмечено выше, одной из главных причин китайской экспансии на Ближнем Востоке является уйгурский фактор. Именно поэтому основная критика в адрес Китая по поводу уйгурского вопроса исходит от западных СМИ и правительств, а не мусульманских стран.

Давно известно, что крупные проекты всегда являлись причиной политических катаклизмов. Например, всего через десять дней после подписания экономических соглашений между Китаем и Ираком в последней произошли события, от которых страна не может оправиться до сих пор. А за последние три года Иран, как минимум, дважды сотрясли массовые акции протеста. В этом вопросе легко впасть в рассуждения из области конспирологии, но опыт последних лет показывает, что активизация Китая и его союзника России на Ближнем Востоке не очень-то приветствуется «традиционными хозяевами» региона. Это означает, что в ближайшие несколько лет количество катаклизмов в регионе увеличится, а Ближний Восток вновь останется полем битвы между крупными державами.