"СПЯЩИЕ ЯЧЕЙКИ" ИГ

Непростая экономическая ситуация в России, вызванная падением цен на нефть, двусторонними санкциями в противостоянии с Западом, породила в стране ряд проблем. Одна из них - ухудшение криминогенной обстановки. 

Хотя подавляющее большинство преступлений совершаются на бытовой и имущественной почве, нельзя не признать, что опасность террористических актов не только не снята с повестки дня, но и нарастает в связи с откровенными угрозами в адрес России со стороны так называемого "Исламского государства" (ИГ), оккупировавшего значительные территории Ирака и Сирии. После того как Россия в сентябре прошлого года начала бомбардировки в Сирии, ИГ объявило ей джихад, а чуть позже в сети появилось видео, в котором звучало обещание залить Россию "морем крови". Недавно было опубликовано новое видео. На фоне кадров подрыва машины террористом-смертником в Дагестане снова прозвучали угрозы проведения массовых терактов в России. Боевики говорили на русском языке.

По разным данным, в рядах ИГ в настоящее время воюют от 2,5 до 5 тыс. (цифра Антитеррористического центра СНГ) российских граждан, в основном выходцы из республик Северного Кавказа. Однако, судя по многочисленным заявлениям, серьезную обеспокоенность у правоохранительных органов вызывает не столько вероятное возвращение на родину воевавших в Сирии боевиков, сколько активная работа вербовщиков ИГ внутри самой России. На одного уехавшего боевика приходятся десятки, сотни сочувствующих, считают эксперты. Их они называют "спящими ячейками", которые очень легко могут быть мобилизованы джихадистами в определенный период.

Действуют вербовщики не разрозненно, а объединены в стабильную структуру с ячейками на Северном Кавказе, в Поволжье, Сибири и на Дальнем Востоке. Обычно взаимодействуют три разные сети, считает директор Института международных исследований Андрей Казанцев. 

Во-первых, вербовка идет через Интернет. По данным Генпрокуратуры, только в последнее время было закрыто более 8 тыс. сайтов, призывающих к джихаду. В них в том числе размещались банковские и иные реквизиты для пожертвований на джихад. Но это как бы информационная настройка. Дальше идет личное общение. Причем среди вербовщиков очень много людей славянской внешности. Обычно они имеют хорошее образование и отлично владеют русским языком. Вербовщики находят своих жертв в социальных сетях либо на различных форумах. Затем подключаются уже непосредственно те, кто обеспечивает доставку "новобранца" до места назначения. 

Как правило, основными объектами вербовки становятся молодые люди - как юноши, так и девушки, считающие, что они не имеют никаких перспектив у себя на родине, преследуемые за свои религиозные взгляды, недовольные окружающей их несправедливостью, коррупцией и ограниченностью самовыражения. 

По данным за февраль-март этого года, среди молодежи бедность составляет 15%, среди активной части населения - 17%. Из-за резкого падения курса рубля Россия оказалась в самом конце списка стран по размеру минимального размера оплаты труда. 

Обработка также эффективна и в среде людей, не интегрированных в общество, речь идет о гастарбайтерах, особенно нелегалах, которые в большинстве своем существуют изолированно от окружающего мира, общаясь в очень закрытых сообществах. Проявляющиеся в последнее время с тревожным постоянством столкновения на национальной и конфессиональной почве на севере страны - в Сургуте, Нефтеюганске, Радужном, Ханты-Мансийске, Салехарде - силовые структуры склонны считать результатом активной вербовки со стороны эмиссаров ИГ. Привлекательные своими нефтяными доходами районы страны активно заселяются мигрантами, в основном из Средней Азии. Вот в их среде и орудуют проповедники экстремизма. Выявлены подпольные организации, в том числе сторонников "Хизб ут-Тахрир" и ИГ.

Весьма активно идет обработка людей в тюрьмах. В России ежегодно из мест заключения в среднем выходят 250 тыс. человек и столько же приговариваются к тюремному наказанию. Примерно 55% из них за повторное преступление. Отбывшие наказание возвращаются без профессии, денег и жилья, озлобленные и с уголовными связями. По мнению экспертов, они представляют легкую добычу для вербовки террористическими организациями.

Наряду с перечисленными социальными группами большое внимание уделяется, как это ни странно, представителям силовых структур. В этом случае используется недовольство начальством. 

Важно понять также, что далеко не все завербованные в ИГ происходят из бедных, преследуемых или ущемляемых слоев населения. В ряды ваххабитских бандформирований часто вступают материально обеспеченные люди, в том числе предприниматели, дети богатых родителей. Пропаганда ИГ обещает присоединившимся справедливость, братскую любовь, жизнь в государстве, не повторяющем тех ошибок, которые совершают страны, где живут эти люди. И это привлекательно не только для бедных людей, но и вполне состоявшихся.

Любопытно признание идеологов ИГ, что эти и другие приемы вербовки взяты зачастую не из практики исламистских террористических движений, включая "Аль-Каиду", а от левых террористических движений, действовавших не так давно в Латинской Америке и Европе. 

В 2015 году на Северном Кавказе были задержаны 770 боевиков и их пособников, 156 боевиков на Северном Кавказе были убиты, включая 20 из 26 лидеров формирований, которые присягнули на верность ИГ. Согласно публикациям в прессе, только в одном Дагестане арестованы и осуждены 40 вербовщиков за агитацию в Чечне, а также в Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Ставрополье и Краснодарском крае. В том же Дагестане, по информации прокуратуры республики, на учет поставлены 15 тыс. человек, включая жен, вдов и сестер боевиков, их детей и родителей.

Как выразился член Комитета Госдумы по международным делам РФ Адальби Шхагошев, законодательство изменяется практически "онлайн", сообразуясь с обстановкой, изучая, каким образом террористу удается уходить от уголовного преследования. Исходя из этого, ужесточаются законы. 

К примеру, снижен возраст наступления уголовной ответственности за совершение террористических актов, захват заложников и заведомо ложное сообщение об акте терроризма с 20 до 14 лет. Возмещение вреда, включая морального, причиненного в результате террористического акта, происходит как за счет средств лица, совершившего эти действия, так и за счет его родственников и близких людей, в случае, если имущество нажито в результате террористической деятельности.

Сторонники дальнейшего ужесточения законодательства предлагают вербовщика, чей "клиент" совершил доказанное преступление, признать террористом и определить ему в качестве наказания пожизненное заключение, а не 5-7 лет, как это происходит сейчас. 

Такое "завинчивание гаек" не получает одобрения во многих слоях российского общества. И этому есть объяснение. Со времен еще первой и второй чеченских войн (1994-1996 и 1999-2000) в антитеррористической политике государства доминировали жесткие силовые методы борьбы с террористами и их пособниками. Однако это не давало нужного эффекта - на смену убитому боевику приходили новые. 

Лишь с осени 2010 года были задействованы механизмы, призванные снизить социальную напряженность. В cеверокавказских республиках при исполнительной власти были созданы адаптационные комиссии, завязался конструктивный диалог между приверженцами различных исламских религиозных течений. В руководстве республик стали говорить, что люди не могут подвергаться преследованиям за то, что "не так" веруют, молятся, одеваются. Это сразу дало положительный эффект.

Многие прятавшиеся в лесах Северного Кавказа были поставлены перед выбором - сдаться и получить тюремные сроки, если они совершили преступления, или быть уничтоженными в ходе контртеррористических операций. Те, кто был втянут в бандитские формирования, но не совершал преступлений, возвращаются к мирной жизни. 

Экстремизм является не только результатом влияния внешних сил. Он также возможен как побочный продукт тех процессов, которые происходят в самом обществе. В нем содержится элемент протеста против того, что не очень ладно в той или иной стране в сфере политических, экономических, социальных, культурных и идеологических отношений. Профилактика проявлений экстремизма должна быть комплексной, а не только с использованием силовых, правоприменительных методов. В противном случае получается бесконечная война с симптомами болезни, а не с ее причинами.