ТЕРРИТОРИЯ ЗАБЛУЖДЕНИЙ

-В экспертном сообществе очень много спекуляций насчет похолодания в отношениях двух стратегических партнеров - Москвы и Еревана. Как считаете, действительно ли в отношениях двух союзников наметились некие трещины, как об этом говорят аналитики?

- Двусторонние отношения никогда не бывают идеальными. У меня от комментариев многих армянских аналитиков в последние недели сложилось впечатление, что даже если Россия может быть раздражена желанием армянских властей проводить более многовекторную внешнюю политику, Армения не является центральным игроком в более широких межрегиональных планах Москвы, касающихся экономики и "мягкой силы". Наряду с этим Армения остается центральным игроком в российских расчетах безопасности на Южном Кавказе. Я уверен, что российско-армянский диалог приведет к нахождению соглашения о сотрудничестве в спектре экономики и безопасности. Сегодня ни России, ни Армении не нужен дипломатический скандал друг с другом.

- Насколько деятельность ЕС с его региональными программами может быть успешной в плане содействия карабахскому урегулированию?

- Это зависит от того, что мы называем успехом. ЕС играет вспомогательную роль в процессе карабахского урегулирования, у него просто нет полномочий делать нечто большее. Эта роль заключается в поддержке контактов между людьми, спокойного диалога между различными группами  и выдвижения всякий раз, когда это возможно, инициатив участникам мирного процесса.

Это может не звучать как "успех". Но в нынешних условиях закрытых границ, ежемесячных потерь на линии соприкосновения, милитаризации и растущего взаимного отчуждения можно сказать, что поддержание таких дискуссий является успехом. Внешнее вмешательство может быть настолько успешным, насколько это позволяют условия на местах. Я надеюсь, что эти условия будут улучшаться с течением времени, что приведет к большей политической открытости и более заметным успехам. Однако в то же время армяне и азербайджанцы должны продолжать вести диалог - пусть даже не такой заметный, для того чтобы преобразовать в будущем эту открытость в возможный прорыв.

- К сожалению, не все иностранцы так же хорошо знакомы с реалиями региона, как вы. На ваш взгляд, какие заблуждения относительно Южного Кавказа свойственны европейцам и как это в конечном счете сказывается на перспективах решения карабахского конфликта?

- Многие европейцы до сих пор не знают, где находится Кавказ, и вообще что это такое, за исключением, к сожалению, случаев, когда происходящие здесь случаи насилия или войны врываются в эфир телевидения. Но есть и более положительная реклама. Это, конечно, "Евровидение", а также спорт и деятельность таких организаций, как Британо-грузинское общество и Европейско-азербайджанское общество.

- Что думают европейцы о Кавказе? Это очень большой вопрос (даже без учета различных мнений о том, являются ли кавказцы европейцами). На мой взгляд, можно сказать, что Кавказ является более воображаемым регионом, нежели действительно известным.

- Я думаю, что имеет место большая романтизация Кавказа. Этот регион рассматривают как дикое или экзотическое место, которое как-то фундаментально отличается от Европы. Конечно, вне зависимости от специфики, большинство людей, где бы они ни были, имеют схожие основные потребности и даже ценности, и мы, европейцы, не помогаем, когда мы делаем людей "отличными от нас" или экзотическими.

Другое заблуждение в том, что Южный Кавказ никогда ничего не достигает до конца - это регион, народы которого всегда стоят "перед большим выбором", "в переходном периоде", "на пути к чему-то" или "на перекрестке". Я думаю, Южный Кавказ следует воспринимать как реальный регион, как реально существующее место, где принимаются решения, осуществляется выбор. Это путь к созданию большего чувства ответственности и причастности к политике.

Еще одно очень явное заблуждение касается "замороженных конфликтов", "ни войны, ни мира" или даже "постсоветских конфликтов". Эти статические и устаревшие категории поощряют неоправданное чувство самоуспокоенности по поводу конфликтов в регионе. Это особенно актуально, когда мы говорим о карабахском конфликте, о котором, как я убежден, нужно говорить как о непрерывном и постоянно милитаризирующемся соперничестве, нежели замороженном конфликте.

- Почему же этот конфликт не воспринимается как угроза не только региональной, но и европейской, и евроатлантической безопасности?

- Я думаю, что карабахский конфликт рассматривается как угроза безопасности, но  неприоритетная.

На это есть несколько причин. Во-первых, конфликт и процесс по его урегулированию порождают не так уж много важных событий. Периодические инциденты на линии фронта происходят не на фоне продолжающихся военных действий. На переговорах тоже не происходит чего-либо заметного. К сожалению, Минская группа не участвует в общественной дипломатии, за исключением случайных заявлений (как правило, выражающих разочарование), поэтому о чем сообщать-то? Люди просто не слышали о карабахском конфликте, особенно в сравнении с тем, что происходит на Ближнем Востоке.

Во-вторых, не так уж много людей, кто бывает в регионе и кто может дать полную картину происходящего. Иногда это выбор - люди принимают одну из сторон конфликта и не хотят знать о другой стороне.

Третья причина парадоксальна: несмотря на все разговоры о Южном Кавказе как геополитически важном регионе, на самом деле эта геополитическая значимость, на мой взгляд, преувеличена. Да, есть важная энергетическая и транспортная инфраструктура, но регион становится важным не сам по себе, а лишь в свете некоторых других приоритетных вопросов политики. В этой связи карабахский конфликт будет оставаться незамеченным до тех пор, пока не будет угрожать этим другим приоритетам. Все конфликтующие на Южном Кавказе стороны любят играть в геополитическую значимость региона, но реальность ближе ко вторичной или даже третичной важности - и так до тех пор, пока не произойдет война.

- Кстати, насколько реальна новая война?

- Вопрос в том, о реальности какого рода войны идет речь. Я думаю, что Армения и Азербайджан надолго втянуты в отношения военного сдерживания. Не думаю, что попытка Азербайджана отвоевать Карабах военным путем будет возможна без некоторого существенного внутреннего кризиса в армянской или азербайджанской политике.

Однако остаются и другие возможности. Одной из них является случайная эскалация, ведущая к непреднамеренной войне, которую могут вызвать призывники без надлежащей подготовки на линии фронта. Именно поэтому мы выступаем за повышение уровня механизмов предотвращения конфликтов, возобновление "горячей линии" между командирами по всей линии соприкосновения, новые механизмы совместного расследования инцидентов (а также сотрудничества в случаях, когда находят останки жертв) и усиление мониторинга ОБСЕ. Существует действительно очень мало возможностей для системы раннего предупреждения и регулирования кризисов, что является большой проблемой.

Другой возможностью является "стратегический самостоятельный захват" - когда правительство, которое вложило значительные средства в военную технику, в конечном счете решает использовать ее. Возможно, целью является обанкротить Армению гонкой вооружений, но, возможно, наступит момент, когда руководство Азербайджана посчитает необходимым использовать свое вооружение для того, чтобы оправдать все расходы.

В целом, однако, я думаю, что сегодня в интересах участников этого конфликта военизированное соперничество и "нормальная нестабильность".

- Армянская официальная статистика признает, что демографическая проблема стала одной из самых серьезных угроз для национальной безопасности страны. Как эта проблема может повлиять на политический курс Армении и может ли она отразиться на карабахском урегулировании?

- Да, это правда, что эмиграция является источником серьезного беспокойства в Армении, как и в ряде других постсоветских стран. Это не нечто новое, эта ситуация наблюдается в течение долгого времени. На самом деле тревожным фактом является то, что эмиграции подвержены люди, которые могли бы, оставшись, попытаться реформировать систему и способствовать большему развитию прав и свобод. Если бы недовольства и возможностей для его выражения было больше, то это позволило бы изменить отношение к статус-кво и начать дискуссию о том, что необходимо сделать иначе - включая политику относительно карабахского конфликта.

Можно поставить вопрос, как противостоять существующим в регионе монополиям, и дать больше возможностей людям, которые хотят уехать, чтобы убедить их остаться. Здесь встает вопрос о том, с кем Азербайджан больше захочет иметь дело - с неуступчивым соседом, где все средства вкладываются в сохранение статус-кво, или же с более объединенным обществом, способным оценивать различные варианты касательно мирного процесса по Нагорному Карабаху.