ЧЕРНАЯ ПОЛОСА

Турецко-израильские отношения никак не выйдут из черной полосы. Напряженность в диалоге между Анкарой и Тель-Авивом, возникшая после военной операции Израиля в cекторе Газа в конце 2008 - начале 2009 года, обрастает с тех пор все новыми событиями. Между тем ужесточение позиции Турции в отношении Израиля дает основание говорить об определенном изменении внешнеполитической стратегии Анкары, что подтверждается также очевидным сближением последней со странами мусульманского мира.

Последним в череде событий, указывающих на похолодание в турецко-израильских отношениях (а началась это, напомним, с острой критики военной операции Тель-Авива "Литой свинец" со стороны Анкары), стал "посольский" скандал. Он был связан с весьма неординарной встречей замглавы израильского МИД Данни Аялона с турецким послом Огузом Челикколом. Поводом для нее стали трансляция по турецкому телевидению сериала, в котором агенты израильских спецслужб представлены в качестве военных преступников, а также очередное заявление премьера Турции Реджепа Тайиба Эрдогана, обвинившего еврейское государство в дестабилизации ситуации в регионе, в частности нарушении воздушного пространства Ливана и бомбардировке Газы. Во время аудиенции у Аялона турецкому послу была вручена нота протеста, при этом на столе переговоров отсутствовал турецкий флаг, а сам израильский дипломат отказался пожать руку Челикколу, которого нарочито усадили на низкий диван. Комментируя происходящее местным СМИ, Аялон сказал на иврите, что "мы только хотим, чтобы это было замечено, что он усажен ниже нас и что на столе есть только один флаг".

В Анкаре действия представителя Израиля расценили как демонстративное унижение турецкого посла, проявление неуважения к дипломатическим традициям и потребовали официальных извинений. Президент Турции Абдулла Гюль даже пригрозил отозвать посла из Израиля. Между тем недовольство поведением Аялона выразило и высшее израильское руководство. Президент Шимон Перес и премьер-министр Беньямин Нетаньяху потребовали от израильского МИД извиниться за оскорбление турецкого посла.

Вскоре Анкара дождалась извинений от самого виновника скандала: Данни Аялон принес официальные извинения турецкой стороне, подчеркнув, что у него, дескать, не было никакого намерения унизить посла, пообещав "впредь доводить свою позицию с помощью приемлемых дипломатических средств".

МИД Турции выразил удовлетворение посланием израильской стороны, и вслед за этим в Анкару прибыл министр обороны Израиля Эхуд Барак. Несмотря на все рукопожатия и добрые слова, сказанные в ходе визита, напряженности в турецко-израильских отношениях, однако, не поубавилось. О многом говорит сам факт отказа президента и премьер-министра Турции встретиться с Бараком. И даже новые договоренности в военно-технической сфере, в соответствии с которыми Анкара закупит у Тель-Авива 10 беспилотных самолетов, а концерн "Израильская оборонная промышленность" осуществит модернизацию турецких танков, вряд ли смогут поддержать диалог двух государств на плаву стратегического союзничества, которое утвердилось между ними в середине 90-х годов прошлого века.

Дело, разумеется, вовсе не в косвенной поддержке правительством Эрдогана антисемитизма, в чем поспешили обвинить Анкару в докладе израильского внешнеполитического ведомства. Тем более что сам Эрдоган на самых различных международных форумах постоянно заявляет, что антисемитизм является преступлением против человечности и напоминает о той помощи, какую всегда оказывала Турция евреям. Вопрос в том, что Турцию и Израиль все более отдаляют друг от друга реалии разворачивающейся на Ближнем Востоке большой геополитической игры, в которой Анкара стремится исполнять роль одной из первых скрипок. При этом идеологической подоплекой охлаждения турецко-израильских отношений является изменение внешнего курса Анкары после прихода к власти в 2002 году возглавляемой Эрдоганом Партии справедливости и развития (ПСР). Эта партия, позиционирующая себя как умеренно-исламистская, во внешней политике все заметнее проводит курс на активное сближение Турции с остальным мусульманским миром, что в свою очередь предопределило изменение политики Анкары по отношению к Израилю (особенно в свете последних событий на Ближнем Востоке, когда еврейское государство, по мнению большей части мирового сообщества, применило непропорциональную силу для пресечения ракетных обстрелов своей территории боевиками палестинского движения ХАМАС). Правительство Эрдогана, апеллирующее к историческим и культурным ценностям своего народа, не считает целесообразным закрывать глаза на последствия израильской политики в отношении Палестины. Стараясь демонстрировать свою самостоятельность на международной арене и, в частности, выражая то или иное отношение к Израилю, Анкара предпочитает не озираться и на мнение своего главного союзника - Соединенных Штатов, тем более что те являются покровителями еврейского государства.

Весьма показательны в этом смысле все более различающиеся подходы Анкары, с одной стороны, и Вашингтона и Тель-Авива - с другой к проблеме ядерной программы Ирана. В то время как США и Израиль, будучи уверены в намерении Тегерана создать ядерное оружие, выражают готовность использовать все средства, в том числе и силовые, для недопущения этого, Турция полагает, что иранский атом направлен на мирные цели. Признавая свою незаинтересованность в том, чтобы Исламская Республика стала ядерной державой, Анкара вместе с тем призывает мировое сообщество обратить внимание на то, что Израиль уже является таковым, а потому заслуживает гораздо большего порицания, чем Иран.

Еще более очевидным свидетельством крена турецкой политики является существенная активизация диалога с арабскими странами. Визиты Эрдогана в Сирию, Ливию, Объединенные Арабские Эмираты и Саудовскую Аравию, а также переговоры, проведенные в Анкаре премьер-министром Ливана Саадом Харири, ознаменовались провозглашением "единой стратегии", которую намерена выработать Турция в отношениях с арабским миром.

Громкий резонанс вызвали заявления Эрдогана во время его посещения Саудовской Аравии. По словам турецкого премьера, для его страны отношения с государством, возглавляемым "хранителем двух священных мечетей", имеют не меньшее значение, чем отношения с Евросоюзом. Эрдоган отметил, что стремление Турции вступить в ЕС отнюдь не означает отречения страны от мусульманского мира, поскольку она рассматривает Евросоюз как политическое и экономическое объединение, а не союз на основе религии. Выступая в Торгово-промышленной палате Эр-Рияда, Эрдоган заявил: "История, наша вера, общая культура, наши обычаи, судьба и наши идеалы сделали нас братьями. Ради Аллаха, скажите, разве судьба Стамбула или Анкары может быть отличной от судьбы Эр-Рияда? Судьба Мекки, Медины, Джидды, Таифа, Тебука может разойтись с судьбой Коньи, Аданы, Диярбакыра?".

Но причина подобного братания Турции с арабскими единоверцами имеет не только религиозную мотивацию. Ее стремление повысить свое значение на международной арене, естественно, должно было обернуться для такой страны, как Турция, веками игравшей роль первого мусульманского государства, возвратом к державному мировоззрению. Этим мировоззрением стал ныне "неоосманизм", официально объявленный новой внешнеполитической доктриной Турции. Выступая в конце ноября прошлого года перед членами ПСР, министр иностранных дел Турции Ахмет Давутоглу признал: "Существует наследие, оставленное Османской империей. Нас называют "неоосманами". Да, мы - "новые османы". Мы вынуждены заниматься соседними странами. И даже идем в Африку.  Великие державы наблюдают за этим с растерянностью". 

Давутоглу рассказал также и о встрече с экс-президентом США Биллом Клинтоном, во время которой американский политик поинтересовался причинами резко возросшей внешнеполитической активностью Анкары. Турецкий министр ответил ему: "Обведите на карте вокруг Турции круг диаметром 1000 километров - в него попадут 20 стран, обведите круг диаметром 3000 километров - в него попадут 70 стран. А сколько стран попадут в такой круг вокруг США? Так что Турция будет интересоваться своим окружением". 

Все последние шаги Анкары вписываются в рамки ее новой стратегии, которая никак не предусматривает использование Турции как средства в политике великих держав, пусть даже речь идет о таком близком союзнике, как Соединенные Штаты. Этим в Анкаре и объясняют то, что Турция не поддержала в свое время военную операцию возглавляемой Вашингтоном коалиции в Ираке, а ныне демонстрирует свой подход в отношениях с Ираном, Сирией и даже с Россией (в частности, игнорируя в диалоге с последней ее действия в августовской войне вокруг Южной Осетии, столь осуждаемые Западом). В контексте неоосманизма понятно, что позиционирование себя в качестве союзника исламских стран для эрдогановской Турции, придерживающейся консервативных ценностей, гораздо важнее, нежели поддержка Израиля, негативно воспринимающегося большей частью исламского мира. Не говоря уже о том, что, проводя соответствующую политику в отношении Израиля, правительство ПСР учитывает и настрой своего электората, весьма чувствительно реагирующего на беды палестинского народа, все еще лишенного своего государства. Тем более что попытки сближения с Арменией и реализации скандальной "демократической инициативы" внутри страны негативно повлияли на рейтинг правящей партии. Согласно различным турецким источникам, рейтинг партии Эрдогана опустился до 30%, тогда как на парламентских выборах 2007 года Партия справедливости и развития получила 47% голосов. 

Говоря о наблюдающихся изменениях в политике Анкары, необходимо учесть также, что укрепляя взаимодействие с арабским миром, пусть даже в ущерб интересам покровительствуемого Западом Израиля, Турция вместе с тем увеличивает свои возможности исполнить миссию, которую, судя по всему, с радостью возложили на нее стратеги того же Запада и которая весьма льстит самолюбию самой Турции. Речь идет о ее потенциальном вкладе в межцивилизационный диалог, столь актуальный в условиях все более ужесточающейся войны с международным терроризмом. США и Европа однозначно рассматривают Турцию как важный элемент в процессе сближения Запада и исламского мира. И в этом смысле амбиции Турции вновь стать первой страной "полумесяца" как нельзя лучше устраивают евроатлантистов, не желающих видеть в качестве таковых не только одиозные режимы в Тегеране или Дамаске, но даже и нефтяные монархии Персидского залива, исторически не обладавшие должным цивилизационным "весом".

Возвращаясь же к сохраняющейся напряженности в отношениях между Анкарой и Тель-Авивом и рассматривая возможности ее хотя бы относительного преодоления, стоит отметить и фактор Азербайджана. Баку заинтересован в сохранении нормальных партнерских отношений между Турцией и Израилем, государствами, выступающими в качестве союзников Азербайджана. Посему нельзя исключать возможность азербайджанского посредничества для налаживания интенсивного диалога между Анкарой и Тель-Авивом. Подобная перспектива, вполне вероятно, может быть обсуждена и в ходе намеченного на первую декаду февраля первого в истории азербайджано-израильских отношений визита в Баку министра иностранных дел Израиля Авигдора Либермана.