«НЕПОДЧИНЯЮЩИЕСЯ ЗАПАДУ» ОТНОШЕНИЯ

Государственный визит президента Ирана Ибрахима Раиси в Китай дал основание говорить об укреплении сотрудничества между двумя странами. Однако можно ли при этом утверждать, что Пекин и Тегеран поднимают свои отношения до уровня стратегического союзничества? 

Нюансы «практического сотрудничества»

Китайско-иранское сотрудничество объективно имеет хорошую базу для расширения. В частности, Поднебесная является ключевым торговым партнером Ирана, чему в немалой степени способствуют отношения в энергетической сфере. В качестве одного из основных положений заключенного в 2021 году между КНР и ИРИ соглашения о всеобъемлющем стратегическом партнерстве называются крупные закупки Пекином иранской нефти по сниженной цене в обмен на китайские инвестиции в экономику Ирана на общую сумму до $400 млрд.

Тем не менее, текущий уровень товарооборота не столь велик, чтобы Пекин и Тегеран выражали особое удовлетворение на сей счет. Так, по данным Главного таможенного управления Китая, в 2022 году на Иран пришлось лишь 0,25% объема внешней торговли страны. Поэтому лидеры обеих стран выражают настрой на интенсификацию китайско-иранского сотрудничества. Председатель КНР Си Цзиньпин подтвердил готовность китайского правительства поддержать компании, которые будут инвестировать в Иран. А Раиси заявил о нацеленности Тегерана на реализацию с Китаем плана всестороннего сотрудничества «на основе взаимного уважения, взаимной выгоды и общего выигрыша». В ходе визита было подписано 20 документов о двустороннем сотрудничестве и взаимопонимании. Детали особо не раскрываются, в том числе и по нефтегазовым проектам, которые планируется реализовать в Иране при участии китайских компаний. Известно лишь о проведении переговоров относительно второй фазы разработки иранского месторождения «Ядаваран», относящегося к бассейну Западный Карун - одной из наиболее перспективных нефтегазовых провинций Ирана. К слову, первая фаза была завершена китайской Sinopec еще в 2015 году.

Примечательно, что в качестве основной цели визита Раиси называлось завершение работы по определению механизма реализации рассчитанного на 25 лет соглашения о всеобъемлющем стратегическом партнерстве. Однако налицо косвенная связь этого документа с другим соглашением, подписанным Поднебесной. Речь идет о стратегическом партнерстве между Китаем и Саудовской Аравией. Оно было подписано в декабре 2022 года в ходе визита Си Цзиньпина в Эр-Рияд и расценено мировыми политическими кругами как важный шаг Пекина на пути расширения его влияния на арабский мир. Равно как свидетельством этого стали и принятые тогда же по итогам саммита Китай-Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива совместное заявление и план действий по стратегическому диалогу.

Китайско-арабское сближение вызвало серьезное недовольство в Иране, соперничающем с Саудовской Аравией за влияние в регионе Персидского залива и на всем Ближнем Востоке. Поэтому скорую организацию госвизита президента Ирана в КНР можно связать и со стремлением Пекина обеспечить баланс в отношениях со своими региональными партнерами, выступающими в качестве конкурирующих друг с другом силовых центров внутри исламского мира. Однако гораздо в большей степени китайско-иранский диалог вызывает интерес в контексте ключевой тенденции современной глобальной геополитики - борьбы сторонников многополярного мира с однополярной гегемонией США и остального Запада.

Показателен в этом смысле акцент, сделанный Си Цзиньпином на том, что Китай и Иран «в сложных условиях мировых, эпохальных и исторических перемен поддерживают друг друга, укрепляют взаимное стратегическое доверие и уверенно продвигают практическое сотрудничество». Но в то же время реальность такова, что взаимное тяготение Пекина и Тегерана еще не означает их приближения к союзническому уровню взаимоотношений. И тому есть серьезные причины все того же геополитического порядка.

Дела геополитические

Бесспорно, как Китай, так и Иран рассматривают дружественные отношения друг с другом прежде всего со стратегической точки зрения. Суть которой, если выразиться  словами китайской газеты China Daily, заключается в том, что отношения между Пекином и Тегераном «не подчиняются Западу».

Эту мысль идейно раскрыл и сам Си Цзиньпин, подчеркнувший, что Тегеран и Пекин являются «стойкими приверженцами многосторонности и стойкими противниками односторонности и гегемонии». Отсюда и выражаемая Пекином поддержка Ирана в его противостоянии с США и другими западными державами. По итогам переговоров с Раиси Си Цзиньпин прямо заявил, что Китай поддерживает Иран в «защите национального суверенитета и сопротивлении односторонности и запугиванию». Более того, китайский лидер расценил позицию своей страны как «противостоящую вмешательству внешних сил во внутренние дела Ирана и подрыву безопасности и стабильности Ирана». Намекая тем самым на роль Запада в развитии протестного движения в ИРИ, принявшего в последние месяцы значительный размах.

Но способны ли поддержка Пекином Тегерана, в целом взаимная заинтересованность в укреплении двусторонних отношений привести к формированию стратегического союза Китая и Ирана против США и остального Запада?

Очевидно, что сами США рассматривают сближение и без того традиционно дружественных Китая и Ирана как новый вызов Западу. Примечательно и то, что визит Раиси в Поднебесную совпал по времени с развитием невиданного доселе проявления противоборства между Китаем и Соединенными Штатами - взаимного обнаружения и уничтожения у своих границ неких неопознанных летающих объектов. Однако тот факт, что обострение вокруг НЛО началось с появления китайского аэростата в воздушном пространстве США, лишь укрепило «доказательную базу» американской политической элиты, согласно которой Китай является «врагом номер один». На этом фоне новые элементы китайско-иранского стратегического диалога, обретенные в ходе визита Раиси в Пекин, не могли не вызвать соответствующих оценок в США. В частности, лидер республиканцев в Сенате Митч Макконнел, сославшись на инцидент с аэростатом, расценил его как показатель того, что «Китай является явным противником Соединенных Штатов». А «объединение» Китая с Ираном, по его мнению, происходит с целью «помогать России воевать против Украины».

Тема российско-украинской войны действительно присутствует практически во всех сколь-нибудь значимых геополитических процессах на мировой арене. Исключением не является и развитие китайско-иранского диалога, обе стороны которого, позиционируя себя стратегическими партнерами России, в более или менее открытой форме выражают свою незаинтересованность в ее ослаблении и возлагают на Запад ответственность за возникновение «украинского кризиса». В практической плоскости это проявляется, в том числе, в поставках России дронов из Ирана, а также в обсуждении возможности предоставления Москве военной помощи из Китая.

Все это убеждает в перспективе потенциального совмещения усилий Китая и Ирана как друг с другом, так и с иными антизападными центрами в противостоянии с США и остальным Западом. Судя по всему, в качестве одной из ключевых платформ организации этой совместной борьбы против доминирования евроатлантического мира в глобальной политике и экономике закрепляется Шанхайская организация сотрудничества (ШОС).

Уместно напомнить, что Раиси и Си Цзиньпин встречались в сентябре 2022 года на саммите ШОС в Самарканде. Тогда и было сообщено о направлении Китаем официального приглашения иранскому президенту посетить Пекин. В преддверии же визита в КНР Раиси утвердил закон о членстве Ирана в ШОС. В китайском политэкспертном сообществе выражается мнение, что присоединение к ШОС Ирана, являющегося одним из важнейших производителей нефти и газа, будет способствовать усилению организации и, в частности, окажет большое влияние на сотрудничество в сфере глобальной энергобезопасности.

Обращает на себя внимание и поддержка Пекином Тегерана в вопросе иранской ядерной программы. Выступая против создания Ираном ядерного оружия, что, собственно, и соответствует статусу КНР как одного из шести международных переговорщиков по проблеме ядерной программы ИРИ, Пекин, тем не менее, поощряет ее в вопросе самого развития этой программы. Си Цзиньпин пообещал, что Китай продолжит принимать участие в переговорах о возобновлении Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД), поддерживая «законные права и интересы Ирана».

Однако, несмотря на все факторы, свидетельствующие о достаточно тесных китайско-иранских узах, существуют серьезные основания полагать, что до создания стратегического союза между ними, во всяком случае в ближайшей перспективе, дело не дойдет. Главным образом по причине позиции Китая, осознающего, что утверждение подобного союза не будет воспринято иначе, чем чреватый серьезной эскалацией прямой вызов Западу.

Важным аспектом этой китайской позиции является то, что Пекин  по всем признакам не считает для себя целесообразным свести отношения с Западом к тому уровню, который поставит под угрозу сами эти отношения. Прежде всего в экономической сфере, где сотрудничество с США и ЕС продолжает оставаться ядром стратегического китайского интереса.

В этом же ключе следует рассматривать отношение Пекина к возможности формирования антизападного альянса в евразийском и более глобальном масштабах. То есть с участием не только КНР и ИРИ, но и России, Индии, других стран, так или иначе выступающих с позиции неприятия однополярного мира. Проблемы на пути формирования подобного альянса, в контексте китайского подхода, заключаются не только в уровне «внутренних» противоречий, как, скажем, между КНР и Индией, но и в нежелании самого Китая выступать в качестве глобального проводника антизападной альтернативы, центра противостоящих евроатлантическому сообществу сил.

Кроме того, как уже было отмечено выше, Китай в своих отношениях с Ираном учитывает интересы и других влиятельных азиатских игроков, особенно тех, которые развивают с Пекином не менее содержательное сотрудничество, чем Тегеран. И это не только Саудовская Аравия, но и, к примеру, Пакистан, у которого имеется собственный набор «точек несоприкосновения» с Ираном.