САММИТ МИРА

Несмотря на то, что президент США Дональд Трамп так и не был выдвинут на соискание Нобелевской премии мира, это ничуть не умаляет его усилий по достижению мира на Ближнем Востоке, увенчавшиеся принятием его же плана урегулирования конфликта между Израилем и ХАМАС. Причем ХАМАС уже приступил к реализации плана, передав представителям Красного Креста оставшихся в живых 20 заложников. 

Все за план, но все с оговорками

Еще 29 сентября, во время визита премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху в Вашингтон, Дональд Трамп представил свой план урегулирования конфликта вокруг сектора Газа - документ, который сразу стал центральной темой ближневосточной политики. В двадцати пунктах плана - прекращение боевых действий, освобождение заложников, демонтаж военной инфраструктуры ХАМАС, создание международных стабилизационных сил и постепенный переход к гражданскому управлению под международным надзором. При этом за гуманитарными формулировками скрывается цель - восстановление управляемости Ближнего Востока через перезапуск американского влияния и перенастройку регионального баланса сил.

Для Вашингтона эта инициатива означает возврат к традиционной роли «мирового арбитра», но в новых условиях, когда прямое военное присутствие становится менее эффективным, а политическое влияние поддерживается через сеть союзов, экономических проектов и дипломатических инициатив. Трамп, представив документ в момент наибольшего обострения палестино-израильского конфликта, продемонстрировал, что США по-прежнему в состоянии задавать повестку дня и влиять на региональные механизмы безопасности.

Главное плана в том, что он не предлагает окончательного решения палестинской проблемы. Напротив, он создает гибкую рамку процесса, где Вашингтон сохраняет роль координатора, но делегирует часть ответственности региональным игрокам. Впервые за многие годы США пытаются построить архитектуру «совместного контроля» вместо одностороннего диктата - шаг, который может изменить саму модель взаимодействия между Западом и арабским миром.

Реакция международного сообщества подтвердила амбициозность, но также и некоторую уязвимость этого замысла. Европейские союзники США - Франция, Германия, Италия - приветствовали инициативу как шаг к деэскалации, но подчеркнули, что устойчивый мир невозможен без перспективы двухгосударственного решения и соблюдения международного права. Европа сохранила привычную позицию - формально поддерживать США, но с ограничениями, чтобы не утратить самостоятельность на дипломатическом поле.

Арабские государства отреагировали прагматичнее. Саудовская Аравия, Египет и ОАЭ увидели в плане инструмент умеренной разрядки и возможность закрепить свою роль в региональной безопасности. Другие страны исламского мира, например Турция, традиционно выступающая в поддержку палестинцев, заявила о готовности участвовать в дипломатических механизмах, если они не противоречат интересам мусульманского мира. А Пакистан, Индонезия и Иран заняли позицию осторожного дистанцирования, настаивая на гарантиях самоопределения палестинцев. Таким образом, план Трампа спровоцировал не разделение на лагеря, а новую гибкую конфигурацию союзов, где каждое государство пытается извлечь собственную дипломатическую выгоду.

Для Израиля документ имеет двойственную природу. С одной стороны, он дает Нетаньяху возможность продемонстрировать лояльность Вашингтону и смягчить международное давление, сохранив контроль над безопасностью. С другой - порождает внутренние противоречия: правые партнеры премьера требуют жестких гарантий сохранения военного присутствия и надзора за границами. Таким образом, Израиль поддерживает план скорее вынужденно, чем убежденно. Сам факт его обнародования во время визита Нетаньяху носит символический характер: Трамп показал, что может держать союзников в рамках своих инициатив, а Израиль - что готов к диалогу без существенных уступок.

Между уступкой и выживанием

Наиболее неожиданным элементом разворачивающейся дипломатической мозаики стала позиция ХАМАС. Уже в начале октября движение передало посредникам официальный ответ на американскую инициативу, в котором впервые за долгое время выразило готовность к компромиссу. ХАМАС согласился освободить всех живых заложников и вернуть тела погибших при условии предоставления международных гарантий и создания «подходящей обстановки». Кроме того, представители движения заявили о готовности передать управление Газой независимому технократическому органу. Для наблюдателей этот шаг стал знаком возможного перелома - или, по крайней мере, вынужденной адаптации.

Однако внутренние противоречия внутри ХАМАС делают любые договоренности крайне хрупкими. Политическое руководство в Катаре склонялось к дипломатическому курсу, видя в плане возможность смягчить гуманитарную катастрофу и сохранить политическое лицо движения. В то же время военные командиры в Газе рассматривали переговоры как угрозу внутреннему контролю и категорически отвергали идею разоружения без надежных гарантий. Таким образом, движение оказалось зажато между политической необходимостью уступок и экзистенциальным страхом утраты идентичности. Именно поэтому появившиеся сообщения о готовности ХАМАС к постепенной сдаче оружия поначалу были немедленно опровергнуты его пресс-службой - демонстративный сигнал о том, что публичная гибкость не означает готовности к капитуляции.

Однако, как стало известно, чтобы «спасти сделку», спецпосланник президента США Стивен Уиткофф и зять американского лидера Джаред Кушнер лично встречались с представителями палестинского движения ХАМАС. И, судя по всему, их усилия принесли желаемые результаты.

В этой сложной конфигурации ключевая роль принадлежит посредникам. Если ранее Катар оставался главным каналом коммуникации с ХАМАС, то теперь центр переговорного процесса заметно сместился в Каир. Египет, воспользовавшись американской инициативой, стремится закрепить статус главного регионального модератора, контролируя пограничные переходы, гуманитарные потоки и каналы связи между Израилем и палестинцами. Такое перераспределение влияния не только усиливает позиции Каира, но и формирует новую ось взаимодействия между умеренными арабскими режимами и США. Катар же вынужден довольствоваться второстепенной ролью - финансового донора и неофициального посредника.

Показательно, что после того, как 8 октября Израиль и ХАМАС объявили о достижении соглашения по «первой фазе» плана - обмена пленными и частичного вывода израильских войск из отдельных районов Газы, - именно Каир стал одним из главных бенефициаров процесса. Международное сообщество встретило это событие со сдержанным оптимизмом: поддержку выразили Египет, Иордания, Саудовская Аравия, ОАЭ, Турция, Пакистан и Индонезия. Генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш назвал договоренность «редким лучом надежды» на фоне череды эскалаций. Хотя опыт прошлых лет заставляет с осторожностью относиться к ее устойчивости - подобные соглашения нередко срывались из-за дефицита контроля и доверия, - все же конкретные шаги сторон свидетельствуют о том, что «назад дороги нет». Отличие нынешней ситуации заключается в том, что инициатива Трампа формирует внешнюю политическую рамку, в которой даже частичные уступки приобретают стратегическую ценность - как для США, так и ключевых региональных игроков. Не случайно, что в первые же сутки действия соглашения ХАМАС передал представителям Красного Креста всех оставшихся заложников. А сам Дональд Трамп, посетивший Израиль и выступивший в Кнессете, самолично заявил о завершении войны в Газе, подчеркнув, что Израиль «выиграл силой все, что можно выиграть», и теперь для региона настало время мира и процветания. 

Сотни тысяч жителей самой Газы, измученные войной, впервые за долгое время смогли вздохнуть спокойно, не опасаясь артиллерийских обстрелов, и с надеждой на мирное будущее.

Политический расчет и пределы американской дипломатии

Для Дональда Трампа «план по Газе» - не только дипломатическая, но и внутриполитическая ставка. На фоне приближающихся выборов Белый дом стремится закрепить образ президента, «способного остановить войну». 

Однако международная реализация плана наталкивается на структурные ограничения. Создание международных стабилизационных сил требует мандата Совбеза ООН, что маловероятно на фоне противостояния с Россией и Китаем. Европа, перегруженная собственными кризисами, не готова финансировать восстановление Газы, а арабские меценаты из Персидского залива предпочитают инвестировать в инфраструктуру, а не безопасность. В результате инициатива рискует остаться скорее символом дипломатической активности, чем реально работающим механизмом.

Тем не менее ее политическая ценность для Вашингтона велика. План позволяет США сохранить влияние в регионе, что пытаются сделать и другие внерегиональные игроки, в первую очередь Китай. Во внутренней политике Трамп стремится доказать избирателям, что способен обеспечивать «мир через силу» без военных кампаний - в противовес демократам, которых республиканцы традиционно обвиняют в слабости. Этот образ особенно востребован в обществе, уставшем от затяжных войн и глобальных расходов. «Мир через силу» у Трампа приобретает постинтервенционное измерение: Америка управляет кризисами не через прямое вмешательство, а посредством санкций, торговых рычагов и дипломатического посредничества.

Для Израиля план Трампа - способ смягчить международное давление и переложить ответственность за гуманитарный кризис на международные структуры. Сохраняя военный контроль, Израиль получает передышку для внутренней стабилизации и укрепления связей с умеренными арабскими режимами. Так может даже сформироваться новая ось - США, Израиль, Египет и Саудовская Аравия, вокруг которой строится обновленная архитектура региональной безопасности.

Кульминацией практически всемирного признания значимости мирного соглашения стал «саммит мира» в египетском Шарм-эль-Шейхе. Он явился попыткой институционализировать дипломатические усилия, объединить под одной платформой ведущие державы Запада, арабский мир и международные организации. Присутствие Дональда Трампа, генерального секретаря ООН Антониу Гутерриша, президентов Франции и Турции, а также лидеров Иордании, Пакистана, Италии и Испании придало встрече статус своеобразной «мини-ООН», демонстрируя редкое согласие по ключевым вопросам ближневосточной повестки. В ходе саммита лидеры США, Египта, Катара и Турции подписали соглашение о прекращении огня в секторе Газа, которое было достигнуто при участии посредников и основано на мирном плане, предложенном Дональдом Трампом. 

Особый символизм придало участие Президента Азербайджана Ильхама Алиева и премьер-министра Армении Никола Пашиняна - именно с их участием два месяца назад в Вашингтоне были заключены исторические договоренности, открывшие новую страницу в истории Южного Кавказа.

Американский лидер и здесь не забыл отметить исключительные заслуги главы Азербайджана в установлении прочного мира в регионе. Приветствуя своего коллегу на полях «саммита мира», Трамп заявил про Президента Азербайджана, что «он миролюбив», но «с ним лучше не ссориться». 

Говоря об урегулировании армяно-азербайджанского конфликта, Трамп вспомнил о своей встрече с лидерами Азербайджана и Армении в Вашингтоне 8 августа: «Когда я встречался с ними в Овальном кабинете, они сидели по разные стороны. Война между двумя странами длилась 31 год, но когда мы закончили нашу работу, они обнялись. Теперь они друзья и очень хорошо ладят. Поэтому я хочу поблагодарить вас обоих (Президента Азербайджана и премьера Армении). Это невероятно», - добавил Трамп.

Все эти важные события были проигнорированы Нобелевским комитетом: премия мира так и не была присуждена наиболее заслуженному, по мнению многих, кандидату - президенту США Дональду Трампу. Как метко заметил спецпосланник Трампа Паоло Замполли: «Ироничный факт - состояние Альфреда Нобеля было создано на азербайджанской нефти, но премия игнорирует человека, который помог достичь мира в Азербайджане». Замполли предложил в ответ учредить собственную - Премию Трампа.

Так или иначе, «план по Газе» становится не столько инструментом урегулирования конфликта, сколько индикатором нового этапа американской внешней политики - прагматичной, ограниченной и ориентированной на символический эффект. Для Трампа он служит площадкой, где внутренние и внешнеполитические интересы пересекаются: успех даже частичного перемирия может быть представлен как дипломатическая победа и доказательство способности США сохранять статус глобального арбитра без прямого вмешательства. Однако устойчивость этой стратегии будет зависеть не столько от риторики Вашингтона, сколько от готовности региональных игроков признать новую конфигурацию сил и принять роль Америки уже не как гегемона, а, скорее, в качестве координатора.